Мессалина. Трагедия императрицы

– Римляне любят судачить о делах, в которых ничего не смыслят. Не надо слушать разную чепуху.

– Так это неправда?

– Эта тайна дорогого стоит, – погладил по спине молодую женщину префект, любуясь, как поблескивает на ее волосах модный в то время золотой порошок. – Здесь я тебе не отвечу на этот вопрос. Слишком много ушей. Могу лишь посоветовать не верить всем сплетням, которые Порция тебе приносит с рынка.

– Какая же обстановка развяжет язык префекту претория? – вкрадчиво поинтересовалась Мессалина, осторожно покусывая ухо мужчины.

– Как насчет твоей спальни?

– А если тебя хватится принцепс?

Макрон задумчиво посмотрел на Калигулу, который, покачиваясь во все стороны, поднялся с ложа, давая понять, что пиршество подошло к концу. С одной стороны его подхватила Друзилла, с другой – ее подвыпивший супруг. Но Лепид явно переоценил свои силы и, не удержавшись, рухнул к ногам Калигулы. Навалившийся на хрупкую сестру принцепс зло пнул ногой обмякшее тело зятя и мутными глазами огляделся в поисках своего префекта. Перед его глазами раскинулся пиршественный зал, где на ложах в разных, весьма нескромных позах развалились гости, позабывшие, что находятся не в собственных спальнях, а в гостях у самого принцепса и его божественной сестры. Конечно, здесь были и те, у кого отход от скромных дедовских обычаев вызывал ужас, но даже этим людям приходилось изображать разнузданное поведение, чтобы не навлечь на себя императорский гнев.

– Прости, дорогуша, мне пора, – поцеловал Макрон молодую женщину и одним движением поднялся с ложа, оправляя одежду. – Но если хочешь узнать много интересного, не запирай двери. Возможно, я зайду к тебе попозже выпить фалернского.

Закончив приводить туалет в порядок, он подмигнул приятельнице и решительно направился к императору. Но перед тем как сделать первый шаг, он успел повернуться к Мессалине и добавить:

– Забыл сказать: если застану у тебя мужчину – отрежу у него яйца. Так и передай очередному своему любовнику, кем бы он ни был. Сегодня ты моя.

Потянувшись, Мессалина посмотрела в спину торопившегося к своему императору Макрона и тоже поднялась с ложа. По правилам дворцового этикета, как только принцепс покинет зал, его гости могут разойтись по домам, а ей особенно следовало поторопиться. Кто знает, сколько времени Макрон проведет с Калигулой? Сегодня ночью к ней должен был впервые заглянуть Мнестер, и было бы большой глупостью позволить им встретиться под ее крышей. Пусть Поппея считает, что она победила в борьбе за сердце и другие органы великого актера. Во-первых, еще не вечер, а во-вторых, она еще успеет поквитаться с женой Сципиона. Она еще не знает, с кем связалась!

* * *

Давно канули в Лету времена, когда юная Мессалина думала, что стоит ей только появиться перед принцепсом, и мир будет у ее ног. Глупо было верить словам Гая Цезаря, сказанным в садах Мецената, что он никогда ее не забудет. Прошло совсем немного времени после их разговора, а он уже успел жениться на Юнии Клавдилле. Мессалина прекрасно помнила, как у нее от отчаяния чуть не помутился разум, и Макрону с Лепидой стоило больших усилий успокоить ее оскорбленное самолюбие.

Макрон прав: надо затаиться и ждать своего часа, как хищник караулит свою добычу. Ждать и верить, невзирая на накатывавшиеся волны отчаяния, уходящие годы и страх надвигающегося одиночества. Ей было уже восемнадцать – не так мало по меркам Рима, и мать очень настоятельно советовала дочери прекратить гоняться за мечтой и обратить внимание на какого-нибудь из вздыхателей, круг которых редел с каждым годом.

Разумеется, Лепида была права, и Мессалина дала себе еще год, после чего с мечтой о несбыточном будет покончено, тем более что среди трех возможных кандидатов на ее руку и сердце, принадлежавших к правящему семейству, не было ни одного нормального, с которым ей бы хотелось связать свою жизнь. Калигула с каждым днем становился все более непредсказуемым, а юного Гемелла и придурковатого Клавдия она вообще не рассматривала как серьезных кандидатов в супруги. Первый еще не надел мужскую тогу, а второй исполнял при своем племяннике роль жалкого шута, и гордой римлянке казалась дикой сама мысль стать его супругой.

* * *

Макрон в эту ночь был молчаливее обычного и часто хмурился, глядя куда-то в пространство сквозь разрисованную цветами стену. Не помогли ни жаркие ласки Мессалины, ни кубки с почти неразбавленным вином. Наконец избалованной мужским вниманием девушке надоело попусту растрачивать свои таланты, и она обиженно надула хорошенькие губки.

– Что-то не так? – откатившись на край постели, холодно поинтересовалась она, закутываясь в тонкое покрывало. – Или мой мужчина растерял свой пыл?

Вздрогнув, Макрон посмотрел на нее невидящими глазами:

– Что?

– Я спросила, может, мы ляжем спать, как добропорядочные супруги, поженившиеся еще во времена Юлия Цезаря? У меня уже руки болят от усилий придать твоему центуриону боевой настрой. Что происходит?