Мессианский квадрат

Мы тут же позвонили и договорились с Сарит, что зайдем на другой день вечером. Пинхас должен был быть дома.

В тот вечер я позвонил на ферму, отпросился с работы и на другой день зашел в библиотеку. Я нашел нужные каталоги и сразу все выяснил о монетах, найденных Андреем. Они, оказывается, относились к периоду Первой иудейской войны. Это были повстанческие монеты, которые уже находили в Масаде. Древний шрифт, по-видимому, был просто стилизацией. На одной стороне монеты была изображена ветвь с тремя гранатами и было написано «Иерушалаим Хакдуша» – «Святой Иерусалим», на другой была отчеканена чаша и указывалось достоинство монеты – «хаци шекель» – «полшекеля». То есть это была та самая «культовая» монета, которая приносилась в дар Храму и посредством которой исчислялся святой народ.

***

В гости к Пинхасу мы явились, сияя как именинники. Я представил Андрея хозяину, и они даже поговорили на иврите. В России Андрей заметно продвинулся в изучении языка, и хотя говорил с трудом, понимал уже многое.

– Слушай Пинхас, – начал я издалека. – У нас к тебе вопрос как к специалисту в археологии… Ты слышал когда-нибудь про ущелье Макух в районе Иерусалима?

– Не только слышал, но и несколько раз проводил там раскопки.

Мы с Андреем многозначительно переглянулись. На ловца и зверь бежит.

– Отлично. А что за история у этих мест? Кто и когда там жил? Что там можно найти?

– Ущелье Макух служило границей между иудейским и израильским царствами. А человек обитает там с доисторических времен по настоящее время.

– В настоящее время – имеются в виду бедуины?

– Совершенно верно. В ущелье и его окрестностях живет внушительное бедуинское племя… У них там даже постоянные строения есть – явление весьма редкое для этих мест. Ну так вот, там действительно немало пещер, в которых сохранились следы первобытных людей… В них обнаружили каменные орудия. Кроме того, много следов присутствия времен первого и второго Храма, периода восстания Бар-Кохбы… Имеется также множество пещер, служивших кельями первым монахам, имеется скальная церковь византийского периода… Есть, кстати, и следы присутствия иудео-христиан…

– Ты можешь на карте показать? – я достал карту.

– Убери это, у меня есть кое-что получше.

Пинхас достал большую подробную карту, на которой имелось множество пометок, развернул ее и стал показывать.

– Вот тут расположена эта скальная церковь. Очень внушительное сооружение…

– Ну а рукописи какие-нибудь в ущелье Макух находили?

– Не то чтобы очень… При мне был обнаружен только один свиток времен Бар-Кохбы… Пятьдесят лет назад, когда был кумранский бум и бедуины перерыли всю Иудейскую пустыню, тогда вроде бы там что-то находили. Вообще в ту пору в пещерах Иудейской пустыни были обнаружены – главным образом бедуинами – тысячи фрагментов разных рукописей. Они торговали ими направо и налево. Но после Шестидневной войны, когда Иудейская пустыня перешла к нам, в ущелье Макух ничего, кроме этого свитка, уже не обнаружили. – Пинхас вдруг остановился, посмотрел на Андрея, потом на меня и спросил: – А почему вы вообще об этом спрашиваете?

– Андрей там был и снова туда собирается. Он ведь историк, археолог даже. Хочет знать, с чем там можно столкнуться…

– У меня такое чувство, Андрей, что ты там уже что-то нашел, – сказала вдруг Сарит Андрею по-русски. – Я права?

– Права, – улыбнулся Андрей.

– И что это, действительно рукопись?

– Ну да.

– Потрясающе! Она у тебя?

– Нет, я оставил ее на месте. Боялся повредить.

– Так почему ты не скажешь об этом прямо? Ты что, не доверяешь моему мужу?

– Ой, перестань. Причем тут доверяешь – не доверяешь. Я просто хотел остаться наедине со своей находкой как можно дольше.

Пинхас напряженно смотрел на жену, заметно раздражаясь, что она говорит с гостями по-русски. Он, видимо, тоже заподозрил, что мы пришли неспроста.

– Ну хорошо, скажи ему тогда, что я нашел рукопись, написанную по-арамейски, – сказал Андрей, махнув рукой.

– Скажи ему об этом, Ури. Ты ведь знаешь, как это было? – обратилась ко мне Сарит опять же по-русски.

Пинхас был явно недоволен этими переговорами, которые велись при нем на непонятном ему языке. Конечно, у него были основания злиться – от него очевидно что-то скрывали. Он явно нервничал и, по-видимому, готовился что-то сказать…

– Видишь ли, Пинхас, – сказал я, предупреждая его вопрос. – Андрей был в ущелье Макух и нашел там свиток, рукопись на арамейском языке.

У Пинхаса вытянулось лицо.

– Не может этого быть! – воскликнул он. – Какой свиток? В каком месте?

– Рукопись осталась лежать там, где ее обнаружили – в пещере, – пояснил я. – Но у нас есть фотография одного фрагмента.

Я достал фотографию и показал пальцем на разобранную мною фразу:

«Ты обратил меня в источник вод, орошающих пустыню, в родник, дающий жизнь саду… насажденному кипарисами…»

Реакция Пинхаса была неожиданной. Ироничный, аристократичный, невозмутимый Пинхас исчез, появился какой-то порывистый, беспокойный, раздражительный.