Мессианский квадрат

– Ты, Андрей, просто Фома неверующий совсем стал.

– В новую Россию под предводительством Путина, положим, я не верю, ну и что? От этого сразу уже и Фома неверующий?

– Да ты и в самого Христа, Бога нашего, не веришь, выдумал какое-то частное христианство, да еще с двумя Иисусами, просто смех и грех. И грех, Андрюша!..

– Ну и что ж в этом такого смешного и грешного?

– Просто непостижимо, Андрей, как ты сам этого не видишь. Ну скажи на милость, к кому же обращаться простому человеку, к какому Иисусу? Неужели ты не видишь, что твоя теория губительна для христианства?

– С одной стороны, я делаю все, чтобы она таковой не оказалась, а с другой– все больше убеждаюсь в том, что принципиальных трудностей вера в двух Иисусов не создает…

– Как это не создает? – удивился уже и я. – Еще полгода назад, в Старом Городе, ты, я помню, прямо обратное утверждал.

– Может быть, но сейчас мне так уже не кажется. Посмотри сам. Ведь никому никогда не мешало то, что образ Иисуса из Евангелия Иоанна отличается от образа Иисуса из прочих Евангелий. Причем разные люди всегда предпочитали разных Иисусов. Лютер и Гегель, как известно, не жаловали синоптиков и восхищались Евангелием от Иоанна. Ницше и Розанов – ровным счетом наоборот. Подумайте, два разных образа одного человека или два разных человека, облеченных единой миссией – какая разница?

– Есть разница, мой милый! У меня Катя, например, разная бывает, скажем, грустная и веселая. Но это ведь не то же самое, что иметь двух жен – одну грустную и другую веселую… пусть их даже обеих Катями зовут. Твоя теория разрушает христианство, как двоеженство разрушает таинство брака.

Меня поразило, что, произнося эту тираду, Семен ни разу не взглянул в сторону жены, которая, подняв брови, тихо заметила нам с Сарит:

– Наши воздухоплаватели, кажется, снова взмыли в небо.

– Это только сначала так кажется… – не замечая ничего вокруг, протестовал Андрей. – Но зато моя теория решает практически все евангельские противоречия, которые не могут иметь никакого иного объяснения, кроме недостоверности евангельских историй. Даже многие странности она объясняет. Я тебе только один пример приведу: Лука начинает описание галилейского служения Иисуса с его появления в Назарете, где ему говорят: «Сделай и здесь то, что, мы слышали, было в Капернауме». Но ведь никаких чудес Иисус вроде бы пока не совершал, а в Капернауме и вовсе не появлялся. Значит, люди говорили о чудесах, сотворенных другим Иисусом.

– Ты цепляешься к мелочам…

– Я не цепляюсь. Я просто понял, что противоречия в священном тексте не могут не иметь священного смысла. Если ты, Сема, всерьез веришь, что Евангелие составлялось под водительством Святого Духа, то у тебя только два варианта, два ответа: либо гипотеза, что Иисусов двое, либо какая-то иная гипотеза, согласно которой Иисус один, но Святому Духу почему-то понадобилось представить его в виде двух лиц, то есть спектрально Его образ разложить.

– Не понимаю…

– Хорошо, я тебя по-другому спрошу: зачем Святому Духу понадобилось составлять книгу, герой которой при пристальном всматривании вдруг раздваивается? Что это – сознательная мистификация, или так случайно вышло? В случайность в произведениях Святого Духа я не очень верю…

– Но ведь эти противоречия не одним «раздвоением» можно объяснить! Я, например, сейчас вспомнил, что в своем «Евангелии от Афрания» Кирилл Еськов очень убедительно объяснил некоторые разночтения между Иоанном и синоптиками непростыми отношениями между Иоанном Крестителем и Иисусом, на которые разные евангелисты по-разному реагировали.

– Хорошо! Допустим твой Еськов прав, но Святой Дух-то куда смотрел? Он что, не видел, что у Него из-под пера выходит? Поверь, Святому Духу гораздо раньше, чем нам с тобой, были открыты все смыслы создаваемого Им текста. Святой Дух деконструктивизмом не напугаешь. Значит, мистификация? Но если Святой Дух нас мистифицирует, то мы обязаны отнестись к его мистификации совершенно серьезно… иными словами, серьезно отнестись к первой гипотезе, согласно которой Иисусов действительно двое… Поверь, с гипотезой, что Святой Дух объединил два образа, христианской душе жить даже легче, чем с гипотезой, что Он литературно разложил один образ на два.

– Поверь, моя христианская душа живет не гипотезами, она живет реальностью. Гипотезами мозги живут, – сказал Семен.

– Ну хорошо, тогда поверь, что христианским мозгам легче жить с гипотезой, что два лица объединены в одно.

– Да не объединяется и не раздваивается никакой образ, – махнул рукой Семен. – Чем тебе не подходит обычное объяснение, что Иоанн специально привел отсутствующие в прочих Евангелиях речения и эпизоды? …

– Эй, на палубе! – окликнула мужа Катя, для привлечения внимания щелкнув перед его носом пальцами. Но Семен даже не заметил.

– Или вот ты говоришь, что разрешаешь внутренние противоречия Евангелий, но ведь при этом ты создаешь на порядок больше противоречий! Если черным по белому написано, что пострадал Иисус на Пасху, то при чем здесь Кущи?