Мессианское наследие

1. Разумеется, мы поинтересовались у Плантара, кто такие Гэйлорд Фриман, Джон Дрик и Робер Аббу. Плантар растерянным и словно извиняющимся тоном отвечал, что он не готов ответить на этот вопрос. Это, по его словам, касается внутренней деятельности Приората Сиона, которую он не имеет права обсуждать с посторонними. Мы попытались развить эту тему, спросив, хотя бы кто эти люди — англичане или американцы. Но Плантар лишь повторил только что сказанное: он не вправе обсуждать с непосвященными внутренние дела Приората.

2. Тем не менее он все же согласился обсуждать внутренние дела Приората или, по крайней мере, один аспект их деятельности. Эта тема была затронута как бы вскользь, когда Плантар несколько ослабил бдительность. Быть Великим магистром — дело хлопотное, как бы ненароком заметил он ироническим тоном. Мы выразили удивление, и Плантару пришлось прокомментировать свою реплику. В сущности, серьезных проблем пока нет, отрешенным тоном заметил он, но сейчас среди братьев возникли трения, и он должен позаботиться о том, чтобы они не переросли во внутренний конфликт. Главную проблему, по его словам, создает «англо-американский контингент», который явно намерен двигаться в противоположную сторону по сравнению со своими братьями в континентальной Европе. От дальнейших объяснений он отказался. Он явно пошел на попятную, словно спохватившись, что и так сказал слишком много. Поэтому мы так и не узнали ни о том, из кого же состоял этот «англо-американский контингент», ни о том, что, собственно, послужило яблоком раздора в ордене. Нам оставалось лишь строить догадки о том, из-за чего среди членов Приората Сиона — насколько мы можем судить о них — возникли трения и дебаты.

3. Вскоре после этого эпизода Плантар сделал паузу и задумался. В настоящее время в ордене есть две важных вакансии. Было бы чрезвычайно полезно, если бы их заняли «посторонние», питающие симпатии к Франции и континентальной Европе в целом. Это могло бы послужить противовесом влиянию «англо-американского контингента». Затем наступила долгая, напряженная пауза. Мы не проронили ни слова. Потом разговор перешел на посторонние предметы. В какой-то момент нам Даже показалось, что Плантар собирается предложить нам вступить в члены ордена. Но если это предположение было справедливо и он действительно намеревался пойти на такой шаг, почему же он в итоге не сделал его? Вероятно, потому, что опасался, что мы отклоним его и не пожелаем ограничить свою свободу обязательной атмосферой секретности. Более того, Плантар заявил, что в ордене — две вакансии, а нас, как-никак, трое. Во всяком случае, такая возможность была, но она осталась невостребованной. Она осталась в наших умах волнующим моментом прикосновения к тайне, когда дверь на миг приоткрылась, а затем вновь закрылась.

4. Плантар признал справедливость или, во всяком случае, полусправедливость одного из обвинений в памфлете, приписываемом Жану-Люку Шомейлю. Согласно памфлету, в 1952 г. Плантар был причастен к нелегальному вывозу из Франции в Швейцарию значительного количества золота в слитках. Плантар признал, что он действительно перевел значительные суммы в Швейцарию. Но несмотря на то, что в 1984 г., при администрации президента Франсуа Миттерана, такая сделка считалась бы незаконной, в 1950-е гг. она признавалась совершенно легитимной. Более того, пояснил он, сделка была совершена не от его имени. Средства, переведенные в ходе этой акции, принадлежали не ему, и он не имел от нее никакого дохода. Напротив, он сам учредил специальный фонд для использования Комитетом общественного спасения и, будучи генеральным секретарем этого комитета, вел дела от его имени по поручению генерала де Голля.

Более он не касался этой темы. Эта сделка, по словам Плантара, была строго конфиденциальной. Но откуда же мог знать о ней автор памфлета? По мнению Плантара, только из некоего официального источника в нынешнем правительстве Франции. Более того, добавил он, в последние месяцы на этот счет были перечислены значительные суммы. Зачем? Видимо, для того, чтобы дискредитировать его лично. Подобные сделки в 1984 г. действительно считались незаконными и могли навлечь серьезные неприятности. Видимо, информация об этой сделке «изнутри», точные суммы, переведенные на эти счета и сведения о номерах счетов указывали, по мнению Плантара, на человека, связанного с государственной администрацией.