Мессия

Когда Дио подошла к нему, девочка открыла глаза и взглянула на нее пристально. Что-то было в этом взгляде такое унылое, что сердце у Дио сжалось: вспомнилась ей другая жертва бога Зверя, Пазифайя-Эойя.

Немой пал ниц, поклоняясь Овну. Молодой жрец с постным и строгим лицом, стоя на коленях рядом с Дио, жег благовонья в курильнице.

— Богу поклонись! — шепнул он, взглянув на нее сурово.

Дио тоже взглянула на него, но ничего не ответила и, хотя знала, что это опасно, — могли за нечестье убить, — не поклонилась зверю.

Девочка, открыв глаза, пошевелилась; овен проснулся и тоже зашевелился грузно, медленно: видно было, что очень стар — чуть душа держится в теле. Открыл один глаз: из-под темной, с седыми ресницами, тяжело поднявшейся веки грозно затеплился зрачок, огненно-желтый, подобный карбункулу, и заглянул ей прямо в глаза почти человеческим взором.

— Око свое, солнце, отверзает бог, и просвещается вселенная! — шептал жрец молитву.

Кончил, встал, взял Дио за руку и подвел ее к ложу с мумией. Нагнулся к мертвецу и сказал ему что-то на ухо. Дио отшатнулась: мертвец открыл глаза.

Сквозь прозрачно-белую ткань савана сквозило темно-бурое, как иссохшее дерево, остовоподобное тело — труп. Выпуклые, как будто оголенные, жилы на впалых висках, тонкие, как ниточки, губы ввалившегося рта и хрящики горбатого носа — ястребиного клюва, обтянутые глянцевитою кожей, казались особенно мертвыми. Но в это мертвое лицо как будто вставлены были живые глаза, молодые, бессмертные.

Жрец благоговейно приподнял мумию и положил голову ее повыше на изголовье. Мертвые губы разжались и зашептали, зашелестели, как сухие листья.

— Слушай, Урма с тобой говорит, — сказал жрец.

Дио только теперь поняла, что это великий ясновидец — Урма, тайнозритель неба, пророк всех богов юга и севера, первосвященник Амона, Птамоз.

Ему было лет за сто — возраст нередкий в Египте. Многие считали его давно умершим, потому что больше десяти лет, с той самой поры, как царь-отступник начал гнать веру отцов, он скрывался в подземных тайниках и гробах; из тех же, кто знал, что он еще жив, одни говорили, что он никогда не умрет, а другие, что умер и воскрес.

Дио стала на колени, нагнулась к низкому ложу и приблизила ухо к шептавшим губам.

— Наконец-то, пришла, доченька моя милая! Отчего же так долго не шла?

Вкрадчивая ласковость была в этом шепоте, влекущая сила в глазах.

— Много мне о тебе Пентаур сказывал, да всего о другом не скажешь. Ну-ка, сама скажи…

Начал ее расспрашивать, но прежде ответов, казалось, уже знал все, читал в сердце ее, как в развившемся свитке.

— Бедная, бедная! — прошептал он, когда она рассказала ему, как погибли из-за нее Эойя и Таммузадад. — Всех, кого любишь, губить — вот мука твоя. Это знаешь?

— Знаю.

— Ох, смотри же, как бы тебе и его не погубить!

— Кого его?

— Царя Ахенатона.

— Ну что ж, погублю, тебе же лучше! — проговорила она, усмехаясь через силу.

Тень усмешки промелькнула и в глазах старика.

— Думаешь, я ему враг? Нет, видит Бог, не лгу — что мертвому лгать? — люблю его, как душу свою!

— Отчего же восстал на него?

— Не на него я восстал, а на Того, Кто за ним.

— На Сына?

— У Бога нет Сына.

— Как же без Сына Отец?

— Все сыны у Отца. Великий любовью рождает богов и птенцу в яйце дает дыханье, хранит сына червя, кормит мышонка в норе и мошку в воздухе. И сын червя — сын божий. Камни, злаки, звери, люди, боги — все сыны; нет Сына. Кто сказал: «я — Сын», — отца убил. Уа-эн-уа— Единый-из-единых — Он, и никто, кроме Него. Кто сказал: «два Бога», — Бога убил. Вот на кого я восстал — на богоубийцу. Он спасет мир? Нет, погубит. Он принесет себя в жертву за мир? Нет, мир — за себя. Люди возлюбят Его и возненавидят мир. Мед будет им полынью, свет — мраком, жизнь — смертью. И будут погибать. Тогда придут к нам и скажут: «Спасите нас!» И мы их снова спасем.

— Снова? Разве это уже было?

— Было. Было и будет. Знаешь, что значит Нэманк — повторенье, возвращенье вечное? Кружится, кружится вечность и возвращается на круги свои. Все, что было в веках, будет в вечности. Был и Он. Первое имя Его — Озирис. К нам пришел, и мы Его убили и дело Его уничтожили. Царство Свое Он хотел основать на земле живых, но мы Его изгнали в царство мертвых, вечный Запад — Аменти: тот мир Ему, этот — нам. И снова придет, и мы снова убьем Его, и дело Его уничтожим. Мы победили мир, а не Он.

— Нет Сына, а может быть, нет и Отца? — спросила Дио, глядя на него с вызовом. — Правду, правду говори, не лги: есть Бог или нет?

— Бог есть — Бога нет; говори, что хочешь, — ничего не скажешь: тщетны все слова о Боге.

— Вор! Вор! Поймали вора! — воскликнула Дио и рассмеялась ему прямо в лицо. — Так я и знала, что ты безбожник!

— Глупая! — проговорил он все так же тихо и ласково. — Я мертв: мертвые видят Бога. Богом живым заклинаю тебя, прежде чем идти к Нему, подумай, нет ли в словах моих истины?

— А если есть, тогда что?

— Уйди от Него, будь с нами.

— Нет, и тогда буду с Ним!

— Любишь Его больше, чем истину?.. Ступай же к Нему, соблазнителю, сыну погибели, дьяволу!