Мессия

– В общем, после этого все остальное было совсем нетрудно. Письмо от Церкви Нового Тысячелетия – ну тут все ясно, я его подделал. Бумагу и конверт я взял со стола Израэля, когда вы с Кейт пошли к нему. Израэль спустился вниз, чтобы впустить людей, а Кейт вышла на лестничную площадку, чтобы посмотреть, кто они. Я оставался в кабинете секунд десять, максимум пятнадцать, и действовал не по заранее обдуманному намерению, а по наитию. Увидел подпись Израэля на факсе, который лежал на столе, обратил внимание на ее неразборчивость и мигом смекнул, что ее будет легко подделать. В конце концов, это всего лишь завитушка. Так оно и вышло. А тебе так отчаянно хотелось засадить Дункана, что ты даже и не подумал проверить письмо на подлинность.

– А все эти орудия убийства ты притащил в дом Дункана, когда отправился туда якобы на разведку.

– Само собой.

– Не удивительно, что ты настоял на том, чтобы поехать туда одному.

– Совершенно верно. Ведь вздумай ты поехать со мной сам или отправить Кейт, это бы все испортило. А так я заскочил домой, прихватил все причиндалы и отправился к дому Дункана. Прямые улики – это тебе не шутка. Как тебя проняло, когда ты все это увидел. Уверен, Ред, появись там в тот момент Дункан, ты бы его прикончил.

– Да, не спорю. Хорошо, что он был далеко.

Некоторое время Ред молчит, а потом спрашивает:

– Ты не ощущаешь своей вины, Джез?

– В чем?

– В том, что подставил Дункана?

– Нет. Мне этот тип никогда не нравился. Впрочем, он меня тоже не любил, это точно. Может быть, неосознанно воспринимал мою подлинную суть. И уж конечно, я не могу чувствовать себя виновным перед малым, который сдал нас "Ньюс оф зе уорлд". Что бы он ни сделал потом, это было непростительно. Два Иуды в одной команде – явный перебор.

– Значит, это не отягощает твою совесть?

– Что?

– То, что Дункан провел три месяца в тюрьме за то, чего не совершал.

– Совесть – всего лишь вежливое название предрассудка, Ред, а предрассудком деликатно называют страх. Нет, это ничуть меня не тяготит. Тем более что Дункана скоро выпустят. Как только правда выйдет наружу.

– И как ты собираешься это устроить, Джез? Как ты собираешься сделать, чтобы правда вышла наружу?

Джез глубоко заглядывает собеседнику в глаза и рассказывает.

123

– Когда Иуда, предатель, понял, что осужден, он раскаялся и принес обратно тридцать серебряных монет первосвященникам и старейшинам со словами: "Я согрешил, предав невинную кровь". Но они не приняли деньги назад, сказав: "Это твое дело". И тогда он бросил серебро в Храме, ушел оттуда прочь и повесился.

Время уже после полуночи. Наконец наступила Страстная пятница.

Ред в одних трусах, руки его связаны за спиной. Он сидит на деревянных перилах, ограждающих площадку верхнего этажа. На шее его веревочная петля – веревка тянется вдоль спины и крепится к перилам. Джез завязал ее как следует, а перила, опробовав, счел вполне надежными. Единственное, что сломается под тяжестью тела Реда, так это его собственная шея.

Джез стоит рядом с ним. Он нацепил себе на голову самодельный терновый венец, и несколько струек крови, мягко петляя, стекают по его лбу к бровям. Он как будто не замечает этого. На полу рядом с ним тарелка с едой.

Ред усилием воли заставляет себя перебарывать ужас. "Не выказывай страха! – велит он себе. – Не доставляй Джезу этого удовольствия".

В правой руке Джеза мобильный телефон, в левой он держит скальпель. Серебряная ложка – последняя из двенадцати – лежит на полу у его ног.

Он развязывает Реду руки и дает ему мобильный телефон.

– Ты ведь знаешь, не так ли? Ты знаешь, что должен предать меня?

Ред кивает.

– Скажи это.

– Да, – говорит Ред. – Я знаю, что должен предать тебя.

Джез берет ломтик хлеба, отрезает от него маленький кусочек и макает его в плошку с красным соусом. "Тот, кто обмакнет свою руку со мной, предаст меня".

Джез вкладывает кусочек хлеба в руку Реда и приближает голову к уху пленника.

– Сейчас ты должен будешь действовать быстро. Тебе предстоит свершить свое последнее предательство. Позвони Кейт. Скажи ей, что я сделал. Сдай меня полиции. Они приедут, когда ты будешь мертв, и они предадут меня суду, как римляне судили Иисуса. Потом обо мне узнает весь мир. Давай. Звони в полицию.

– А потом ты меня повесишь?

– Нет, ты повесишься сам.

– А если я откажусь?

– Ты не сможешь. Ты не откажешься. Это твое предначертание.

Зыбучие пески миссии Джеза засасывают Реда вниз, однако это не тот зыбучий песок, в котором всякое сопротивление лишь ускоряет погружение. Борись – и, может быть, тебе удастся преодолеть это. Сдайся – и ты обречен.

Ред берет телефон и набирает номер Кейт.

– Кейт Бошам.

– Кейт, это Ред.

– Привет, Ред. Как ты?

Ее голос настолько обалденно нормален, как будто доносится с другой планеты.

– Кейт... Это не Дункан. Это Джез.

– Что? Что не Дункан?

– Убийца. Убийца апостолов. Это Джез. Это он убийца.

– Ред, о чем вообще ты говоришь?

– Он сейчас здесь. Собирается меня повесить. О Господи, Кейт... ты должна помочь.

– Где ты?

– Я у...

Джез выхватывает телефон из руки Реда и захлопывает его.

– Давай. Вешайся.