Мессия

   Дальше идея создания вечного двигателя, породила во мне иную идею, по созданию вечного ракетного двигателя, не использующего для движения реактивную массу вовсе, он представлял из себя два параллельных проводника, на расстоянии метра друг от друга, по которым со сверхвысокой частотой циркулировали электрические токи. Так как частота была очень большой и измерялась пета герцами, то это приводило к интересному эффекту. А именно, плюс успевал среагировать с минусом, а минус с плюсом нет, так как частота была не синхронной, и один такт шёл с запозданием по отношению к другому. Таким образом, их электромагнитное притяжение друг к другу, порождало тягу без какой-либо реактивной массы. А это было очень важно, потому что запас реактивной массы мне было взять неоткудова. А тяга была очень нужна. При этом, по сути, их реактивным выхлопом были электромагнитные поля, которые когда-нибудь всё равно прореагируют с чем-то. Но главное, новый источник энергии и новый двигатель могли позволить нам, путешествовать в любом направлении в вакууме, не тратя энергию, и да, это был звездолёт. Только, сами двигатели, надо было разместить в стороне от корабля, создав некое подобие крыльев. Чтобы излученные ими электромагнитные поля улетали в пустоту, а не ловились обшивкой самого корабля. И пока что, я не собирался отправляться в межзвёздный перелёт. Причин этому было много, во-первых, я полагал, что космические цивилизации есть везде в космосе, и у звёзд наша карта будет бита. Иными словами все миры, или почти все миры уже заняты. И даже если занятые миры не заселены, то, как минимум, там есть устройства наблюдения, небольшие автоматические базы, ила разведывательные зонды. Во-вторых, наш корабль, был пассажирским, и не звездолётом вовсе, а значит, он имел плохую аэродинамику, при разгоне до скоростей близких к скорости света, он просто развалится на части. Потому что, хотя и считается официально, что в космосе вакуум, всё же на самом деле там не вакуум, а сильно разряженный водород, и для преодоления светового барьера необходимо иметь прочный корпус и аэродинамику. Потому что одно дело, скорость в тысячу километров в секунду, совсем другое триста тысяч. И уже сейчас, на скорости в две тысячи километров в секунду, обшивка заметно греется и испытывает сильное лобовое сопротивление. А на скорости в тридцать тысяч километров начнётся термоядерный синтез, прямо на обшивке, а дальше за сто тысяч начнётся аннигиляция. Для рывка за скорость света нужен очень прочный обтекаемый корпус, даже помимо двигателя, такого корпуса у меня сейчас нет, а корабль совсем не приспособлен к большим скоростям. И даже две тысячи километров в секунду, с которыми он летит сейчас, это уже почти предел для его корпуса и обшивки.

   Тем не менее, достаточно быстро выполнив свою конструкторскую задачу, я преступил к наблюдению за тем, как Скайнет потихоньку создаёт разработанные мною технологии и проверяет. Увы, потребное время на создание этих систем было велико, потому что высшие кристаллы для магнитов, которые застывали под огромным давлением, изготавливаются очень долго. И пройдут ещё недели, прежде, чем разработанные мною системы будут созданы в мастерской корабля, и заработают. Тем более, что Скайнет изготавливал не только установку, но и некоторое другое оборудование, которое ему может понадобиться. Да и для запуска микроволнового генератора надо отойти на расстояние хотя бы светового месяца от Солнца, чтобы враг не увидел и не засёк в космосе обширную область плазмы, которую я создам, для сбора межзвёздного водорода.

   * * *

   Я проснулся, вылез из палатки, подошёл к ручью и умылся. Лес дышал утренней свежестью, было прохладно, я подошёл к потухшему за ночь костру, подбросил в него веток, шепнул: "гори", и с моего пальца сорвалась искра, и костёр загорелся. Дальше я уселся перед костром, и зябко поёжился, стал смотреть на пламя, я люблю смотреть на пламя, хотя оно и не настоящее. Всё равно, это здорово вот так сидеть перед костром, в обычном утреннем лесу, смотреть, то на пламя, то на туман над озером. Смотреть на камыш, на насекомых, на редких летающих утром птиц. Когда всё сонное и свежее, и лишь одно портит эту идиллию, и этого я никогда не забуду. Всё это, то, что вокруг меня, оно не настоящее. Да не важно... Я, немного посидев, поднялся, подошёл к дереву взял удочку, взял банку червей и немного хлеба и пошёл рыбачить. Рыбачить тут хорошо, клюёт не очень, но клюёт, Скайнет не подстраивается под меня, хотя мог бы сделать так, что клевало бы каждые тридцать секунд. Но так не интересно, интересно, когда как на самом деле, когда снасти путаются, а рыба может клевать, а может и не клевать минут десять.

   Я распутал снасти, насадил на два крючка наживку, на один червя, на другой спрессованный комочек хлеба. На червяка клюёт окунь, а на хлеб карасики. Хотя здесь есть и краснопёрки, и слюнявчики, и всякая другая рыба. Я ловлю мелочь, чтобы потом засушить, и есть по вечерам сушёную рыбу, укалываясь об её острые косточки. Но это будет потом.