Мессия

       Так что пока, увы, единственным кандидатом, обладающим достаточным количеством экзотического, тёмного вещества в своих недрах. Был ближайший ко мне красный супер гигант, имевший диаметр сто сорок миллионов километров, и массу в восемьдесят масс Солнца. Впрочем, пытаясь, что-то зачерпнуть из недр звёзд, я также работал и над тем, как симулировать эти необычайные условия по давлению, температуре, гравитации, нейтрино и мощности электромагнитных полей в пределах лаборатории. Потому что, иногда симулировать что-то в лаборатории проще, чем слетать туда. Это, конечно, не тоже самое, но тоже направление деятельности. Хотя, конечно, родить экзотику ТМ, что содержится в недрах голубого гиганта в лабораторных условиях куда сложнее. Поэтому, я работал, работал и работал. А также, я занимался расшифровкой генома атомов, их самосборкой. Потому что последнее время, я открыл множество новых видов тёмной материи, и пришёл к мнению, что процессы сборки протонов и электронов, и других веществ, которые протекают сами собой в кварко глюонной плазме, очень похожи на биологию. Не в точности конечно, но в целом и по сути, в том смысле, что это очень сложные процессы, и в них участвует не один тип частиц, а много. И многие из этих частиц в краткий момент времени выполняют функции белков и протеинов, собирая из фундаментальных кирпичиков ТМ те или иные упорядоченные структуры. Тем более, что такие структуры могут быть самыми разными, при разных температурах, и это приводит к рождению разных типов материи и в разных пропорциях. При этом, над холодным синтезом атомов из фундаментальных кирпичиков ТМ я также работал. Потому что очень быстро пришёл к выводу, что результат синтеза очень сильно зависит от давления в зоне синтеза, мощности электромагнитных полей и температуры. Причём, последние два параметра легко было задать в широком диапазоне в плюс, используя особо мощные лазеры. Также, менее успешно я работал и над исследованиями холодного, именно холодного синтеза атомов. Холодного синтеза мне удалось добиться весьма сложным путём, я использовал при разгоне на ускорителях ядерные изомеры, из которых была выкачана энергия, а так же обращённые нейтроны, и даже искусственно изменённые на йокто уровне протоны. В итоге, мне удалось достичь огромных результатов в ядерной и аннигиляционной физике, по созданию уникальных во всём веществ. И я изучал эти структуры, их зависимости, и пришёл к выводу, что механизмы, управляющие репликацией элементарных частиц, похожи на биологию, и даже куда сложнее, по количеству элементов, чем механизмы, управляющие репликацией человеческого ДНК, в клетках. И я даже считал это своеобразной ядерной космической жизнью, и со временем начал даже рассматривать элементарные частицы почти также, как биологи рассматривают бактерии и другие мелкие клетки. Хотя, это конечно не совсем жизнь, и всё же процессы протекающие при самосборке элементарных частиц весьма сложны по количеству элементов задействованных в них. И я пытался выделить эти субатомные белки, отвечающие за сборку тех или иных типов тканей, и использовать их для создания иных веществ и механизмов, веществ и механизмов субатомных, субнуклонных. Это было сложно, но я верил, что такая ядерная физика позволит мне выиграть эту войну. Так что я погрузился в этот мир очень глубоко, дали бы мне только время, и я научился бы делать всё что угодно. Впрочем, сколь далеко я прошёл по пути своего понимания субатомного мира, мне казалось, понимаю только я сам. Но главное, я изучал не просто теорию, я не писал красивые работы, чтобы завоевать себе научный авторитет перед единственным своим слушателем Скайнетом, всё, что я создавал, имело цель, вполне конкретную приземлённую цель. Хранение энергии, выделение энергии, создание супер мелких стабильных вычислительных систем, компьютеров, нано роботов, создание новых куда более прочных материалов, в том числе материалов, способных выдержать облучение нейтрино и так далее.