Мессия-42

Перехватив рукоять поудобнее, я с удовольствием вспомнил точный бросок, отправивший Нерия прямиком на нижний ярус, место, куда он так стремился попасть при жизни. Может, он и остался бы в живых, но, увидев, как он лупит по щекам Викторию, я не сдержался — рука дернулась сама. Случилось так, что накануне ее неожиданного побега с базы, подстроенного ее родственничками, мы сильно поругались. Точнее, ругалась она, а я пытался увернуться от летавших вокруг предметов различной тяжести и ругал себя последними словами за несдержанность. Надо же мне было влюбиться в юную девицу, да еще из столь презираемой мной человеческой расы. У эльфов возвышенные чувства к дамам часто носят характер прелестной игры, и бурные романы нам несвойственны. Когда приходит время заводить детей, для продолжения рода избираются наиболее генетически подходящие особи. Будь живы мои родители и узнай они о моей противоестественной привязанности, схватились бы за голову. Хотя в свое время сами вызвали изрядный переполох, но одно дело браки темных и светлых, и совсем другое… С нашей точки зрения это полное извращение. Но что поделаешь, если рядом с ней я чувствую, как годы осыпаются с меня невесомой шелухой, теряя свою значимость, а события прошлого превращаются в пустой сон. Пустота, образовавшаяся в душе после гибели Криона, казалась уже не такой безысходной, и боль в сердце немного слабела.

— …двести золотых монет, — донеслось до меня, — каждому двух коней…

— Зачем двух? — возопил барон.

— На случай их преждевременной кончины, — невозмутимо парировал Ричард. — И седла не забудь. Так… двухнедельный запас провианта, — продолжал он, — и императорский указ о свободном перемещении по стране…

— Слушай, — устало вздохнул прижатый к стене барон, — на данный момент могу дать только бумагу за своей подписью. Если устроит — бери.

— Ладно, — милостиво кивнул Командор. — А также все добытое в честном бою и личные вещи, принадлежащие членам моего отряда…

— Да забирайте… — махнул рукой дуралей.

Бамц! Ловушка захлопнулась, и, мысленно поаплодировав дальновидности Ричарда, я тенью выскользнул на улицу. У меня появилась кое-какая идея, но для начала мне требовался напарник… точнее, напарница.

Нике я отыскал на кухне, в одиночестве впихивающей в себя очередной кусок мясного пирога — первый признак надвигающейся депрессии. Она в таком состоянии способна на что угодно.

— Ты почему одна? — поинтересовался я, придвигая к себе блюдо с пирогом.

Она нервно передернула плечами и попыталась объяснить с полным ртом:

— Икому… ме… мужна. — Затем, дожевав, перевела: — Никому не нужна, все меня бросили: Яшка увивается вокруг своей новой пассии, Мишка застрял в библиотеке этого идиотского Нерия, Марка уволокли эльфы — наверно, хотят съесть живьем. Кругом пустота, грусть и печаль… Объемся и лопну… и пусть вам всем будет хуже. — С этими словами она попыталась вырвать у меня блюдо, но, потерпев неудачу, придвинула к себе тарелку с колбасками.

— Приятного аппетита, — промурлыкал я нежным голосом.

Она обвиняюще ткнула ложкой в моем направлении:

— Тебе чего-то надо…

— Угу, — кивнул я и, усевшись рядом, поведал ей свой план, с удовольствием наблюдая, как с каждым словом все ярче загораются ее зеленые глаза.

— Ты мне предлагаешь долю? — Прискорбно, когда тебе не доверяет любимое существо, но тут уж ничего не поделаешь.

— Разумеется… Скажем, десять процентов добычи. Не… Не надо… Поставь тарелку на стол… двадцать!

— Пятьдесят! Жалкий скряга! А не устраивает, можешь пригласить Яшку или Марка, я представляю, какая из вас получится чудесная компания.

Боюсь, скорченная непроизвольно гримаса сыграла против меня: если к ее брату я относился равнодушно, то несуразный бритый эльф вызывал у меня абсолютно негативные эмоции. Во-первых, я сильно сомневался в его принадлежности к эльфийской расе. Нет, физически у него все было в порядке — слегка заостренные уши, прозрачные с красноватым отблеском глаза, и когда у него отрастут волосы, он ничем не будет отличаться от остальных, но было одно но… У эльфов не бывает амнезии и эпилепсии, мы не потеем, и шрамы у нас заживают без рубцов… Почти всегда. А он был покрыт ими как татуировкой. У меня самого есть отметина на лице. Событие, оставившее след на моей внешности, было крайне неприятным и опасным: я тогда чудом выжил и восстанавливался довольно долго. Наш же друг, несмотря на обилие шрамов, был здоров и относительно весел. Самыми старыми, судя по всему, были шрамы на черепе, хорошо видные сквозь светлый ежик, милостиво оставленный нежной ручкой Нике. (Подозреваю, она специально так коротко его подстригла: ей всегда хотелось посмотреть, как выглядят лысые эльфы.)