Мессия Дюны

Во внезапно наступившей тишине Стилгар переступил, так, чтобы видеть лицо Пауля. Сделано было великолепно. Пауль просто восторгался тем, как это делают фримены. Никакой прямолинейности, гибкость, хитрость и ловкость, к которым примешивается уважение к личности, порожденное необходимостью.

– Сколько сейчас времени? – спросил Пауль.

– Почти полночь, сир, – отвечал Корба.

– Иногда я думаю, Корба, что я и есть самое совершенное из моих творений, – сказал Пауль.

– Сир! – в голосе Корбы слышалась боль.

– А ты чувствуешь трепет передо мной? – спросил Пауль.

– Пауль Муад’Диб, звавшийся Усулом в нашем сиетче, – начал Корба, – тебе известна моя преданность…

– А ты не ощущаешь себя апостолом? – продолжал Пауль.

Корба не понял его, но тон истолковал правильно.

– Мой Император знает, что совесть моя чиста.

– Шаи-Хулуд, спаси нас! – пробормотал Пауль.

Невысказанные вопросы развеял свист, раздавшийся вдруг за дверью в зале. Свист умолк после резкой команды.

– Корба, мне кажется, ты переживешь все это, – проговорил Пауль и увидел огонек понимания в глазах Стилгара.

– Но в садах чужаки, сир, – напомнил ему Стилгар.

– Ах да, – усмехнулся Пауль. – Пусть Баннерджи выставит всех, Стил. Корба поможет.

– Я, сир? – лицо Корбы выражало глубокое беспокойство.

– Кое-кто из моих друзей уже позабыл, что раньше они назывались Вольным Народом, – обратился Пауль к Корбе, слова свои предназначая Стилгару. – Запомни тех, кого Чани назовет сардаукарами, и прикажи убить всех. Сделай это. Пусть все будет сделано тихо, без ненужного шума. Не следует забывать, что законы веры и власти не сводятся к простому выполнению договоров и обрядов.

– Повинуюсь воле Муад’Диба, – прошептал Корба.

– А расчеты для Забулона? – спросил Стилгар.

– Завтра, – отвечал Пауль. – Когда в садах не останется чужаков, объяви, что прием закончен. Партия сыграна, Стил.

– Понимаю, милорд.

– Уверен в этом, – отвечал Пауль.

* * *

Вот бог поверженный лежит – он пал, и низко пал.

Мы для того и строили повыше пьедестал.

(Эпиграмма тлейлаксу)

Алия сидела, уперев руки локтями в колени, положив на кулаки подбородок, и разглядывала останки: эти несколько источенных песком и ветром костей и лохмотья плоти недавно принадлежали молодой женщине. Остальное – руки, голову, верхнюю часть тела – сожрала кориолисова буря. Песок вокруг был теперь покрыт следами врачей и следователей, высланных по указанию ее брата. Все они уже разошлись, рядом с ней оставалась одна лишь похоронная команда – они стояли чуть в стороне. Хейт – среди них, ожидая, пока она завершит свое таинственное исследование.

Золотистое солнце струило теплый полуденный свет, как и положено в этих широтах.

Тело обнаружили несколько часов назад с низколетящего курьерского топтера – приборы вдруг зарегистрировали слабый водяной след там, где влаги не должно быть и в помине. После сообщения на место прибыли эксперты. Они узнали… что женщине этой было около двадцати лет, что она – фрименка и привержена семуте… Умерла она здесь, в Пустыне, от тонкого яда, изготовленного тлейлаксу.

Смерть в Пустыне для фрименов естественна. Но семута… – такое случалось так редко, что Пауль послал ее проследить за всем так, как учила их мать.

Алия чувствовала, что ничего не достигла, только сгустила облако тайны, и без того уже охватившее здесь все. Услышав, как гхола провел ногой по песку, она поглядела на него. Лицо гхолы было обращено вверх, к эскорту, стаей ворон кружившему над ними.

Бойся Гильдии, дары приносящей, думала Алия.

Похоронный топтер вместе с ее собственным стояли на песке возле скалистого выступа позади гхолы. Мельком глянув на крылатые машины, Алия едва подавила в себе желание скорее взлететь… оказаться подальше от этого места.

Но Пауль решил, что она сумеет увидеть нечто, сокрытое от прочих. Она поежилась в дистикомбе. После проведенных в городе месяцев он казался неудобным. Она посмотрела на гхолу, подумала: что, если он догадался о каких-нибудь обстоятельствах странной смерти? Завиток его курчавых волос выбивался из-под капюшона дистикомба. Рука ее так и тянулась заправить волосы на место.

Словно бы ощутив ее мысль, гхола обратил к ней поблескивавшие металлом глаза. Она затрепетала под пристальным его взором и отвернулась.

Фрименка умерла от яда, называемого «глоткой ада».

Фрименка. Привыкшая к семуте.

Она разделяла беспокойство Пауля, вызванное сочетанием этих фактов.

Похоронная команда терпеливо ждала. В трупе оставалось уже слишком мало воды, сберегать было нечего, можно не торопиться. И еще – они верили, что Алия тайным знанием читает судьбу той, кому принадлежали эти останки.

Но озарения не было.