Мессия Дюны

Она едет на великих червях пространства
Сквозь бури и ураганы
В страну тишины, и покоя.
И хранит уснувших у логова змей,
Облегчает жар Пустыни,
Прячет нас в прохладной тени.
Это блеск белых зубов ее
Ведет нас в ночи,
Это пряди волос ее
Уводят нас в небо;
Благоухание, ароматы цветочные
Окружают ее.

Балак! – по-фрименски подумал Пауль. Будь осторожен! Она может быть разгневана.

Вдоль стен портика высился ряд светящихся трубок, выполненных в форме свечей. Они мерцали, тем самым пробуждая древние воспоминания в душе Пауля… так и было задумано. Хитроумный замысел, атавизм. Пауль ненавидел себя: ведь и он приложил руку к этому обману.

Через высокие металлические двери толпа втекала в огромный неф, во мраке его высоко над головой играли огоньки, вдали ярко светился алтарь. Пляшущие огни за этим обманчиво простым сооружением из черного дерева, украшенным изображениями на темы фрименских мифов, в сочетании с полем преддвери[6] создавали впечатление северного сияния.

Семь рядов служек, выстроившихся под этим призрачным занавесом, обретали совершенно странный вид: чернели их одежды, белели лица, в едином порыве открывались и закрывались рты.

Пауль вглядывался в окружавших его пилигримов, вдруг позавидовав их сосредоточенности, страстному ожиданию откровений, которых сам он и слышать не мог без зевоты. Паломники же словно обретали здесь нечто таинственное и целительное, сокрытое для него.

Он попытался подвинуться поближе к алтарю, но на руку его вдруг легла чья-то ладонь. Пауль мгновенно обернулся, встретил испытующий взгляд старика-фримена – синие-на-синем глаза под кустистыми бровями, в них светилось узнавание. В мозгу Пауля вспыхнуло имя – Разир. Он помнил этого фримена еще по временам жизни в сиетче.

Пауль понимал, что в окружении толпы окажется совершенно беспомощным, если Разир попытается напасть на него.

Старик пододвинулся ближе, рука его под вытертым песком одеянием, конечно же, сжимала рукоять криса. Пауль постарался насколько возможно изготовиться к защите. Старик наклонил голову к уху Пауля и шепнул: «Мы пойдем вместе с ними».

Кодовый сигнал. Сопровождающий. Пауль кивнул.

Разир отодвинулся, повернулся к алтарю.

– «Она грядет с востока, – возглашали аколиты. – Солнце стоит за ее спиною. Ничто не скроется от нее. Ослепительный свет солнца все откроет ее глазам, от которых ничто не утаится: ни свет, ни тьма».

Поверх голосов застонал ребаб, пение замолкло, настало молчание. В наэлектризованном возбуждении толпа продвинулась вперед на несколько метров. Теперь все сбились в тугую массу, дыхание людей смешалось с густым запахом Пряности.

– Шаи-Хулуд пишет на чистом песке! – провозгласил хор.

Пауль вдруг ощутил, что даже у него, как и у всех прочих, перехватило дыхание. В тенях позади сверкающей преддвери тихо вступил женский хор:

– Алия… Алия… Алия…

Пение становилось все громче и вдруг умолкло.

А потом нежные, как заря, голоса завели:

Она усмиряет бури,
Глаза ее истребляют врагов,
Терзают неверных.
От шпилей Туоно,
Где брезжит рассвет,
Где текут чистые воды,
Видна ее тень.
В летнюю жару она
Дарует нам хлеб и млеко
Прохладное, благоухающее травами,
Ее глаза испепеляют врагов,
Терзают угнетателей
И проницают все тайны.
Она – Алия… Алия… Алия… Алия.

Голоса медленно смолкли. Пауля замутило. Что же мы наделали, подумал он. Алия пока еще только юная ведьма, но вот-вот повзрослеет и станет еще страшнее.

Духовная атмосфера этого храма терзала его. Какая-то его часть была заодно со всеми здесь собравшимися, но другая противилась, отвергая услышанное, и противоречие было мучительным. Он словно утопал в собственном неискупном грехе. Вселенная за пределами храма необъятна. Разве способен один человек в придуманном ритуале охватить весь необъятный простор… объединить людей единым верованием, доступным для каждого?

Пауль поежился.

Вселенная всегда противостояла ему. Она так и стремилась выскользнуть из его хватки, принимала несчетные обличья, чтобы обмануть его. Вселенная никогда не примет формы, которую он будет придавать ей.

Глубокое молчание охватило храм.