Мессия Дюны. Дети Дюны

– Мы это и так знаем. Но у тебя не будет такой возможности. Алия отошлет тебя в один из южных городов, где ты и будешь находиться до тех пор, пока все не будет исполнено.

Ирулан негодующе покачала головой.

– Гани, я поклялась, что буду защищать тебя от любой опасности. Если потребуется, то ради этого я пожертвую жизнью. Если ты думаешь, что я буду спокойно отсиживаться за каменными стенами какой-нибудь джедиды, когда ты…

– Всегда найдется Хуануй, – сказала Ганима очень мягко. – Смерть – это всегда альтернатива. Я уверена, что из ссылки ты ни во что не сможешь вмешаться.

Ирулан побледнела и, забыв на мгновение обо всей своей подготовке, прижала ладонь к губам. Она столько заботы вложила в эту девочку! Сейчас женщину покинули все чувства, кроме, может быть, животного страха. Губы ее задрожали, она заговорила, почти срываясь на крик:

– Гани, я не боюсь за себя! Ради тебя я могу броситься в пасть червю. Да, ты правильно сказала: я – бездетная жена твоего отца, но ты – это тот ребенок, которого у меня никогда не было. Я умоляю тебя… – слезы заблестели в уголках ее глаз.

У самой Ганимы подступил комок к горлу, но она не дала волю своей слабости.

– Между нами есть еще одна разница. Ты никогда не была в отличие от меня фрименкой. Это пропасть, которая разделяет нас. Алия знает об этом. Кто бы она ни была, это она знает твердо.

– Ты не можешь говорить, что Алия знает, – с горечью произнесла Ирулан. – Если бы я не знала, что она из Атрейдесов, то могла бы поклясться, что она желает уничтожить свою семью.

Откуда, собственно говоря, ты можешь знать, что Алия все еще Атрейдес? – подумала Ганима, удивляясь слепоте Ирулан. Она же из Бене Гессерит, а кто лучше Сестер знает историю Мерзости? Она не посмела бы даже думать об этом, не говоря уж о том, чтобы поверить в такую возможность. Должно быть, Алия испробовала на этой несчастной женщине кое-какие приемы своего колдовства.

– Я должна тебе воду. Поэтому я стану охранять тебя, – сказала Ганима. – Но твой кузен потерял это право. Так что не будем больше говорить об этом.

Губы Ирулан все еще дрожали, когда она вытерла глаза.

– Я очень любила твоего отца, – прошептала она. – Я даже не догадывалась, насколько, до тех пор пока он не умер.

– Может быть, он жив, – сказала Ганима. – Этот Проповедник…

– Гани! Иногда я перестаю тебя понимать. Неужели Пауль стал бы так нападать на свою семью?

Ганима пожала плечами и вгляделась в темное уже небо.

– Он может находить это забавным…

– Как ты можешь так легко об этом говорить?

– Чтобы не погрузиться в темную бездну, – ответила Ганима. – Я не издеваюсь над тобой. Бог видит, что нет. Просто я – дочь своего отца. Я человек, в котором посеяно семя Атрейдесов. Ты не станешь думать о Мерзости, а я могу думать только о ней. Я – предрожденная. Я знаю, что творится у меня внутри.

– Это глупое суеверие о…

– Не надо, – Ганима протянула руку к губам Ирулан. – Я – продукт проклятой селекционной программы Бене Гессерит, ее придумала моя родная бабка. Но это еще далеко не все.

Она ногтем разорвала кожу на ладони, из раны потекла кровь.

– Видишь, какое у меня юное тело, какая тонкая кожа… Но мой опыт… О боги, Ирулан! Мой опыт! Нет!

Она выбросила вперед руку, видя, что Ирулан приблизилась к ней.

– Мне ведомо все то будущее, которое с таким тщанием исследовал мой отец. Во мне столько мудрости предков и столько же их невежества… и моральной неустойчивости. Если ты хочешь помочь мне, то сначала пойми, кто я.

Совершенно инстинктивно Ирулан наклонилась вперед и крепко обняла Ганиму, прижавшись щекой к ее щеке.

Боже, сделай так, чтобы мне не пришлось убить эту женщину! – подумала Ганима. Не дай этому случиться!

На Пустыню незаметно опустилась ночь.

* * *

Позвала тебя маленькая пташка

С красным полосатым клювом.
Прокричала она над сиетчем Табр,
И отнесли тебя на могильное поле.

(Плач по Лето II)