Мессия очищает диск

Судья Бао думал: стоит ли ему немедленно воспользоваться подвернувшейся возможностью и послать со Змеенышем в Столицу доклад о происходящем. Риск огромен, в первую голову для самого лазутчика, но если правильно составленный доклад попадет в руки… нет, на высочайшие руки достойный сянъигун и не рассчитывал! Просто бывший однокашник судьи Бао, преуспевший по службе, славился близостью к первому министру двора. Ума бывшему однокашнику было не занимать (не зря ж письмо прислал!), сообразительности – тоже; а старые приятельские отношения могли весьма поспособствовать правильному движению доклада. Все большую силу забирает в Поднебесной тайная служба монахов с клеймеными руками, а ни одна повозка не сможет долго ехать, если одно колесо у нее гораздо объемистей прочих. Опять же: если Сын Неба и впрямь болен…

Железная Шапка думал: иногда судьбы мира зависят от таких ничтожных мелочей, что впору усомниться в правоте Безначального Дао, которое, как известно, не торопится, но всюду успевает. Интересно все же: что на этот раз скажет даосу, ввязавшемуся в суету сует, его учитель, небожитель Пэнлая, и не осердится ли за самовольство? И плохо ли то, что при виде двух измученных людей – судьи Бао и вот этого лазутчика – сердце даоса преисполняется скорбью и негодованием на жестокость бытия; а это уж вовсе недостойно бедного отшельника, собирающегося выплавить киноварную пилюлю бессмертия! Или все-таки достойно?

Змееныш Цай не думал ни о чем. Он просто наслаждался редкой для него минутой отдыха, поскольку знал: прикажет судья Бао нести в Столицу весточку от высокоуважаемого сянъигуна, и надо будет нести.

Нести, а потом возвращаться, ибо лазутчики жизни – это те, кто возвращается.

4

– Где ты был?! – в сотый раз вопрошал преподобный Бань, кусая тонкие губы.

Угловатое лицо монаха напоминало сейчас лики архатов, искушаемых Властелином Иллюзий, князем Марой: бесстрастность боролась со страстями, и последние в данном случае побеждали.

– В чертогах, – честно отвечал Змееныш, не забывая кланяться. – В чертогах этих… как их?.. Желтых Источников. У Хозяина Золотой Звезды, господина Тайбо.

– В гостях? – не выдерживал Бань. – Чай пили?! Из фарфоровых чашек?!

– Воистину, все вам ведомо, наставник! – восторгался Змееныш проницательностью своего спутника. – В гостях и именно из фарфоровых чашек, хоть и трижды недостоин я оказанной мне чести! Но был введен безусым небожителем в чертог из белого нефрита, под чудесные напевы флейт и свирелей, после чего облачен лотосоглазыми девами в одеяния из лазоревых перьев и препровожден к господину Тайбо!

– Ну и как он выглядел, этот твой Тайбо? – не унимался дотошный Бань.

Видимо, он плохо представлял своего спутника в одеяниях из лазоревых перьев.

Расцветка не нравилась, что ли?

– О-о! – Змееныш закатил глаза и причмокнул. – Вид его был во всем подобен символу счастья! Шляпа господина Тайбо, изготовленная в форме венчика цветов сафлора, была украшена пластинами из полированной яшмы, одежда несказанной прелести подвязана желтым шнуром, на ногах красовались пурпурные туфли с загнутыми носками; а в руках господин Тайбо держал всемогущий жезл-жуи как знак того, что способен в мгновение ока достигнуть восьми сторон света.

– И многоцветные облака сопровождали небожителя, – обрывал затянувшееся описание преподобный Бань.

– Воистину, наставник, память ваша безгранична! Именно многоцветные облака и именно сопровождали! А потом господин Тайбо поведал мне, ничтожному, что в позапрошлой жизни был я одним из особо доверенных его слуг-любимцев, но разбил опрометчиво обожаемую вазу господина и был за сей проступок вынужден две жизни прожить среди смертных.

Змееныш помолчал, грустно глядя в пол.

– Вот и живу, – подытожил он.

Монах только руками развел, глядя на это олицетворение скорби.

– Что еще говорил тебе господин Тайбо? – спросил преподобный Бань после некоторой паузы.

– Что если буду жить достойно, радуя его сердце и печень, то в этой жизни доживу до девяноста девяти лет, постигая учение Будды Шакьямуни. А если огорчу Хозяина Золотой Звезды – то он станет лично укорачивать нить моей судьбы, отрезая по десятилетию за раз! Я уж и молил, и на колени падал – ни в какую! Говорит: не скажу тебе, чем именно ты можешь меня огорчить, а просто стану наблюдать! И как огорчусь – сразу хвать бронзовые ножницы!..

Последняя идея пришла на ум Змеенышу только что и весьма ему понравилась. Ежели начнется у лазутчика безвременное старение, всегда можно будет свалить на гневного господина Тайбо.

А если Бань не поверит, пусть идет спрашивать Хозяина Золотой Звезды.

…Когда Змееныш покидал опиумокурильню Немого Братца и скрытно пробирался к постоялому двору, что близ Линьцинской заставы при въезде в город, где и остановился преподобный Бань по прибытии в Нинго, лазутчика не покидало ощущение слежки.