Мессия очищает диск

На паркете обнаружился сучок, похожий на детскую ухмыляющуюся рожицу; Цай вспомнил сумасшедшую память Маленького Архата и вдруг понял — если Государев Советник сейчас похвалит лазутчика, то Змеенышу это будет неприятно.

Почему? В подробности лазутчик решил не вдаваться.

— Только сейчас я понял, почему толстый студент-стипендиат Бао, — неожиданно для Цая донеслось с той стороны кровати, — закончив с отличием Академию, не захотел остаться в Столице, взяв курс новых студентов. Ему сулили прекрасное будущее, звание академика-ханлиня, высокий чин в самом скором времени... «Нет, — сказал он мне, — я умею учиться, но не умею учить. И потом — дело надо крепко держать в руках, а это...» И не договорил. Тогда я не понял его. Что ж, всему свое время... жаль лишь, что поздно!

Змееныш почувствовал: пора удаляться.

Сановник не походил на человека, способного на откровенность с посторонним. Если у Государева Советника сейчас развяжется язык — впоследствии он пожалеет об этом и перестанет любить Змееныша, присутствовавшего при минуте слабости. Тогда уйти из Столицы незамеченным будет гораздо сложнее.

— Я похож на человека, откровенного с незнакомцами? — спросил Государев Советник.

На лице Змееныша не отразилось ничего.

Ему непросто далось спокойствие.

Мысли он читает, этот опорный столб Чжунго, что ли?

— Слушай и не перебивай. — Воробей неожиданно оказался совсем рядом, мигом перепорхнув через кровать, и пристально заглянул в глаза лазутчику — головы стоящего сановника и сидящего Змееныша были практически на одном уровне.

— Слушай и не перебивай. Ты передал мне слова моего друга Бао, ты говорил его голосом — и заслуживаешь поощрения. Когда я закончу, я выполню любую твою просьбу, если это будет в моих силах. А сейчас запоминай мои слова и молчи. Когда судья Бао вновь увидит тебя... я надеюсь, что, услышав мой голос из чужих уст, он поймет меня, как понимал раньше.

Сановник помолчал.

— Поймет и не осудит, — добавил автор трактата «О пяти видах наказаний».

Рассказ Государева Советника, или Частичный ответ на вопрос «КАК УМИРАЮТ МОНАХИ»

Чернь есть чернь.

Сегодня она готова целовать пыль из-под твоих сандалий, завтра же будет с удовольствием глазеть на твою отрубленную голову; сегодня прославляет, через неделю — проклянет.

Воистину:

Хотел бы уйти я
В небесный дым,
Измученный
Человек.

Но такие, как я, не уходят из неубранного дома.

Ты, незнакомец с никаким лицом и чужим голосом, наверняка слышал, как бэйцзинцы пели мне хвалу. «Слава! — надрывались они. — Слава тому, кто подсказал государю истребить проклятых монахов!» Завтра наступит похмелье, они увидят, что головы монахов-кознодеев протухли на колах, а налоги остались прежними, «Безумие Будды» и не подумало отступить, небо выглядит небом, а грязь — грязью. Что они закричат тогда? Кому воздадут по заслугам?! Не тому ли, кто подскажет распилить бездарного советника бамбуковой пилой или сварить в кипящем масле?!

Знаешь ли ты, как я дал государю Хун Ци совет, приведший к уничтожению тайной канцелярии Чжан Во? В тот день я был в Академии Ханлинь с целью сверки результатов выпускных экзаменов у них и у нас. Когда я вернулся обратно, в Училище Сынов Отечества, меня поразила царящая во дворе суматоха. «Внезапный приезд императора! — объяснили мне. — Государь нагрянул, как гром с ясного неба, собрал всех почетных наставников, носящих титул «тайчан боши», и уединился с ними в присутственной зале. И вам было передано сразу по приезде отправляться туда».

— Я поспешил в присутственную залу, что называется, «между вдохом и выдохом».

Еще от дверей меня поразила тишина. Сын Неба стоял на возвышении, рядом с ним находились трое телохранителей из Крылатых Тигров, а почетные наставники, потупившись, кусали губы и дергали себя за бороды.

— Итак, я жду! — гневно вопросил государь, сдвинув брови. — Неужели я не получу нужного совета? Тишина царила в зале. Тут император обратил внимание на меня.

— Тогда ответь хоть ты! — крикнул он, ткнув в мою сторону пальцем. — Только не тяни и не мямли, как эти мудрецы! Ответствуй, явившийся невовремя: как должно поступить государю, только что поднявшемуся по красным ступеням* [Красные ступени вели к трону.]?!

— Государь должен поступать так, как подсказывает ему его собственный разум, — не найдя ничего лучшего, ответил я. — Ибо сказано древними: тело правителя — тело государства, душа правителя — дух народа, помыслы правителя — чаяния подданных.

— Вот! — возопил радостно Сын Неба, а я поймал на себе несколько косых взглядов коллег. — Вот те слова, которые я хотел услышать; вот он, нужный совет! Я был не прав — ты явился вовремя, муж достойный и величественный, и именно ты, как никто другой, достоин титула Государева Советника!

Через минуту в зале никого не было — государь выбежал прочь, а следом, грохоча сапогами, пронеслись телохранители.

Позже мне объяснили: император Хун Ци, открывший Эпоху Обширного Благоденствия, спрашивал у наставников Училища Сынов Отечества: