Мессия. Том 2

Когда твой друг раскрывается перед тобой, не бойся сказать про себя «нет» и не утаивай «да».

И когда он молчит, сердце твое да не перестает слушать его сердце;

Ибо в дружбе все мысли, все желания, все надежды рождаются и разделяются без слов, в безмолвной радости.

Когда ты разлучаешься с другом, не горюй;

Ибо то, что ты более всего любишь в нем, становится яснее в его отсутствии, ведь скалолаз яснее видит гору с равнины.

И да не будет никакой цели в дружбе, кроме проникновения в глубины духа.

Ибо любовь, которая ищет что-либо помимо раскрытия своей собственной тайны, — это не любовь, а расставленные сети, в которые уловляется лишь бесполезное.

И пусть лучшее в тебе будет для твоего друга.

Если ему суждено узнать отливы твоего моря, пусть он узнает и его приливы.

Зачем тебе друг, если ты ищешь его лишь для того, чтобы убить время?

Всегда ищи его, чтобы прожить время.

Ибо он призван исполнить твои потребности, но не наполнить твою пустоту.

И пусть смех и взаимное удовольствие, сопутствуют сладости дружбы.

Ибо в росе малостей, сердце встречает свое утро и освежается».

Мои глаза наполняются слезами, когда я вижу, что Халиль Джебран бывает средством божественного, истины, — изредка, но не всегда.

Мне бы очень хотелось, чтобы он всегда был на залитых солнцем вершинах сознания, но он постоянно спускается в долины, темные долины. Хоть его красноречие и остается тем же, и его поэзия несет ту же красоту, истина упущена. Он настолько красноречив, что если вы не познали истину, вы не будете в состоянии сделать никакого различия — где он продолжает опускаться вниз, а где восходит к высочайшим пикам.

Его Зорба и его Будда не вместе; они все еще не органичное целое. Поэтому когда говорит Зорба, конечно, язык тот же, что и у Будды, но смысл не Будды: это как будто раздвоенная личность. И я плачу о нем, о человеке столь гениальном, который не сумел стать единым; он остался двумя — точно как и каждый обычный человек.

Халиль Джебран — не просветленный; потому он и не в силах увидеть с высоты птичьего полета целое. Но благодаря своему великому таланту он умудряется всякий раз, когда падает вниз, скрыть за словами свое падение. Я люблю этого человека, потому что очень редко встретишь такого, но мне также и досадно, что он не сумел стать целостным, кристаллизованным. Вам не удастся обнаружить, когда он летает высоко, как орел, а когда просто ходит по земле среди вас; вам не удастся распознать его. Вот что самое досадное.

Мы упустили еще одного Гаутаму Будду, и только потому, что его восхваляли по всему свету люди, которые ничего не знают об органичном единстве. Сам он не мог увидеть противоречие. Но я хочу быть честным и искренним, потому что я люблю его, а любовь — это огонь: он сжигает все ложное и спасает лишь то, что истинно.

И просил юноша: «Скажи нам о Дружбе».

Само слово «дружба» не из лучших, потому что оно только от ума. Оно ограничивает — вы можете дружить лишь с немногими людьми. Но дружелюбие (слово «дружелюбие» поднимается к луне, к солнцу) — безбрежно: вы можете быть дружелюбны к деревьям, к горам, к звездам. В дружбе скрыта и зависимость тоже. Все такие слова как «родство», «дружба», — поверхностны. Любящее отношение, дружелюбие, имеет совершенно иной смысл. Когда вы говорите о дружбе — это очень незначительная вещь, вид рабства и зависимости от личности, с которой вы дружите.

Но дружелюбие — это свобода, вы не зависите ни от кого. Дружба предметна, а дружелюбие — это ваша любовь, разделенная безоговорочно со всем сущим. Они не означают одно и то же. Дружба может сделаться в любой момент своей противоположностью — так называемый друг может обернуться вашим врагом. Но дружелюбие не имеет определенного адреса. Оно не для кого-нибудь, оно для всего сущего. Оно никогда не может обратиться в свою противоположность.