Мессия. Том 2

Блаженство — это удовольствие, на крыльях взлетевшее высоко в небо. Когда удовольствие становится свободным от всех тюрем, оно проходит трансмутацию, трансформацию. В нем есть зерно, и кто-то просто должен напомнить об этом: «Ты содержишь огромный потенциал». Оно имеет крылья, но не осознает своих крыльев.

Быть с мастером не значит изучать что-то.

Быть с мастером значит заражаться чем-то.

Видя мастера на крыльях, в воздухе, внезапно вы осознаете: «Я тоже получил такие же крылья». Мастер становится воспоминанием. Это не учение, которое мастер передает, это воспоминание, которое он вызывает.

Это пленница в клетке, расправляющая крылья,

Но не ограниченное пространство.

Таким образом, те, кто знают удовольствие, знакомятся со своими крыльями; теперь им предстоит найти свой путь наружу из клетки. А клетка — ваша собственная, домашнего производства. Это ваша зависть, которую вы продолжаете кормить; это ваш дух конкуренции, которому вы продолжаете отдавать энергию; это ваше собственное эго, которое вы не отбросили, а продолжаете носить, каким бы тяжким бременем оно ни было. Клетка не чья-то еще; поэтому отбросить ее очень легко.

Это произошло с одним суфийским мистиком, Аль-Хилладж Мансуром. Я очень сильно люблю этого человека. Было много мистиков, и будет много мистиков, но я не думаю, что будет кто-нибудь еще той же пробы, что и Аль-Хилладж Мансур. Он был редкостью во всех смыслах. Например, кто-то спросил его: «Как быть свободным? Ты все говоришь и говоришь о свободе — но как быть свободным?»

Он сказал: «Это самое простое, смотри». Они сидели в мечети с колоннами, вроде этих. Аль-Хилладж приблизился к колонне, обхватил колонну обеими руками и завопил: «На помощь! Как мне освободиться от этой колонны?»

Человек сказал: «Не безумствуй, ты сам уцепился за колонну — никто ничего не делает, и колонна ничего не делает. Что за вздор ты несешь?»

Он произнес: «Я просто отвечаю тебе. Ты спрашивал меня, как быть свободным, а ты когда-нибудь спрашивал кого-либо об искусстве не быть свободным? Это тебе известно совершенно прекрасно! Ты продолжаешь создавать новые цепи, новую зависимость... это твое собственное действие. Прекрати это! И хорошо, что это твое собственное действие, потому что ты можешь прекратить его без чьего бы то ни было разрешения».

Аль-Хилладж по-прежнему держал колонну. Человек сказал: «Теперь я, по крайней мере, понял смысл, но пожалуйста, оставь колонну — собирается толпа. Все знают, что ты безумец, но я чувствую смущение, находясь рядом с тобой!»

Тот сказал: «Только когда ты действительно поймешь, я оставлю колонну; а иначе я умру с этой колонной».

Он сказал: «Боже мой, задать тебе вопрос — это значит накликать беду».

А толпа принялась бранить того человека, спрашивая: «Зачем ты беспокоишь Аль-Хилладжа? Что за вопрос ты задал?»

Тот сказал: «Это странно, я задавал простой вопрос — как быть свободным? Но вместо того, чтобы ответить, он подошел к колонне, обхватил ее и стал звать на помощь. Поэтому вы все и собрались».

А Аль-Хилладж по-прежнему звал: «Помогите! Как мне освободиться?»

Наконец человек сказал: «Прости меня, я буду стараться; но не делай из меня слишком большое посмешище, оставь колонну!»

Тот спросил: «Как ты думаешь — я держу колонну, или колонна держит меня?»

Человек сказал: «Мансур, хоть ты и стал великим мистиком, мы были друзьями детства, мы учились в одной школе; вспомни нашу дружбу перед всей этой толпой. Сейчас весь город здесь, и все они рассержены на меня. Это не метод отвечать на вопрос — я задавал философский вопрос».

Мансур сказал: «Философский вопрос? Тогда тебе не следовало приходить к такому человеку, как я, — философия только для дураков. Лишь те, кто действительно в поиске истины, — только они должны входить в мой дом, это дом Божий. И я ответил тебе: "Если ты хочешь быть свободным, ты можешь быть свободным в этот самый миг, потому что ты сам держишь все свои цепи, будто это не цепи, а украшения. Брось их! Даже если они сделаны из золота, они не дают тебе возможности быть свободным, они не позволяют твоим крыльям раскрыться в воздухе"».

Да, воистину, удовольствие — это песнь свободы.

Я бы с радостью услышал, как вы поете ее от всего сердца...

Человек совершенно утратил одну вещь: полноту. Он любит, но не от всего сердца. Он плачет, но пустыми слезами — формально. Он улыбается, потому что вынужден улыбаться.

Я слышал об одном боссе, который знал не больше трех шуток. Но каждый день он обязательно собирал весь свой офис, всех чиновников — главных чиновников — и рассказывал одну из этих шуток. И все они привычно смеялись, словно никогда не слыхали ее, — им приходилось, потому что не засмеяться означало оскорбить босса.

Как-то одна женщина, машинистка, не засмеялась, и босс сказал: «В чем дело? Почему вы не смеетесь?»

Она ответила: «Я увольняюсь, я получила другую работу. Зачем же мне смеяться?»