Мессия. Том 2

В первый раз я увидел ее пришедшей в коммуну в Америке — она оставалась там один месяц, а здесь она уже два или три дня. Она не умеет хлопать, она не может присоединиться к вам, когда вы почти в экстатическом состоянии. Она остается как каменный Будда — это и есть обучение ее матери.

В первый раз, когда я сказал: «Можешь оставаться здесь, если хочешь», — она улыбнулась. В первый раз я заметил хоть какое-то движение. Я попросил Гиту помочь ей снова стать живой, и вот мать уехала — она действительно была драконом... Кейко, ты можешь начинать смеяться со всеми этими людьми. Общайся с ними, танцуй с ними и забудь прошлое — твое прошлое было кошмаром. И пригласи своего отца, потому что я сочувствую и ему. Повидав твою маму, я все время думал о твоем отце — что же сделала эта женщина с отцом? Раз ты начала танцевать, наслаждаться и жить, твоя жизнь возвратится к тебе.

Это было прекрасно — увидеть Кейко, прощающуюся со своей матерью. По японскому обычаю мать стала с ней лицом к лицу — ее последняя попытка, контакт глаза в глаза, — что девушка, которую мучили уже тридцать лет, обязательно испугается, скажет: «Я пойду с тобой». Но она увидела радость, свободу и любовь всех вас и попрощалась по-японски, сложив руки и поклонившись своей матери — таким способом они прощаются. Мать сделала то же, но с большим гневом. Она следовала ритуалу, но она кипела; она поверить не могла, что незнакомый человек мог отнять ее дочь так легко — чего не удалось сделать даже ее отцу.

Так не только с Кейко, так почти с каждым — более или менее. С ней это было чересчур. Родители убивают, потому что только тогда они могут заставить вас повиноваться. Они не хотят, чтобы вы смеялись, они не хотят, чтобы вы танцевали, они не хотят, чтобы вы пели. Они хотят, чтобы вы никоим образом не проявляли жизни, а жизнь — это единственный Бог, что есть.

И с сердцем, более полным, и устами, более воздающими духу, буду я говорить.

Да, я вернусь с приливом...

Эти люди всегда возвращаются — как я объяснил, это не то, чего ожидают люди, поэтому никогда не известно, из кого будет говорить универсальный дух. Это одна из причин, почему я хочу, чтобы все религии распались, чтобы каждый освободился от предрассудка, и каждому удалось найти — где он сможет почувствовать универсальный дух, говорящий снова. Слова могут быть другими, жесты могут быть другими, но сущность послания будет той же.

И хотя смерть может скрыть меня, и большая тишина может объять меня, все же я вновь буду искать вашего понимания.

И не вотще буду я искать.

Если что-нибудь из сказанного мною есть истина, то эта истина откроется более зычным голосом и словами, более созвучными вашим мыслям.

Времена меняются. Сейчас нельзя говорить так, как говорил Будда, — он казался бы устаревшим. Нельзя также говорить и как Иисус — это было бы устаревшим.

Всякий раз, когда говорит универсальный дух, это свежо, ново, всегда из этого мгновения, — но послание по сути одно и то же. Это новый Цветок, но аромат тот же. Не смотрите на цветок, старайтесь почувствовать аромат.

Я ухожу с ветром, народ Орфалеса, но я не кану в пустоту; Если в этот день не суждено сбыться вашим нуждам и моей любви, то пусть он останется обещанием, пока не настанет другой день.

Обещаю вам, я приду, если этого дня не было достаточно, если ваши нужды не сбылись. Ни моя любовь... я не смог дать вам достаточно, в изобилии, потому что вы не были доступны восприятию этого.

...то пусть он останется обещанием, пока не настанет другой день.

Меняются нужды человека, но не его любовь, и он неизменно жаждет, чтобы любовь утолила его нужды.

Потому знайте, что я вернусь из большего безмолвия.

Все эти обещавшие мистики, казалось, обманули надежды и не исполнили обещания, но вы все еще смотрите на внешнюю структуру. Внешняя структура не может быть той же самой — посмотрите на основы, и вы обнаружите, что все обещания исполнены.