Мессия. Том 2

Все святые, которые осуждали людей, заявляя, что те попадут в ад, — не святые, а грешники, прикрывшие свои грехи или свои желания и стремления к грехам тонким слоем святости. Ну что это за святость?

Я путешествовал с монахом-индуистом, очень известным монахом-индуистом. Мы ехали принять участие в конференции. По его глазам можно было видеть, что все не так... Когда мы садились в машину, чтобы ехать в аэропорт, я был изумлен; на прекрасное сиденье машины, куда он садился, клали подстилку. До тех пор пока подстилка не лежала на сиденье, он оставался стоять, и только потом входил и садился на свою подстилку.

Я сказал: «Это странно, сиденье было гораздо лучше! Твоя подстилка грязная — ты же сидишь на ней, где попало». Он обычно носил ее связанной в узел, сиденье же было чистым.

Но он сказал: «Я не могу сесть на автомобильное сиденье. Я против всякой роскоши».

Я сказал: «Это великолепно! Ты садишься в машину, в роскошную машину, и только благодаря небольшому куску подстилки, проложенному между тобой и сиденьем, ты отправляешься на небеса, а я отправляюсь в ад. Всего лишь из-за грязной подстилки, на которой ты сидишь...»

Он был чрезвычайно противен — все святые противны. Где бы мы ни останавливались, он создавал массу неудобств. Ему нужно было только коровье молоко — он не ел ничего больше. Все бы ничего, но корова должна была быть совершенно белой! Когда я услыхал это, я спросил: «Что ты имеешь в виду? Ты собираешься есть корову или пить молоко? Молоко всегда белое; черная корова или белая, не имеет никакого значения».

Он сказал: «Ты не понимаешь. Черное символизирует зло, белое символизирует добро!» Так что для него люди должны были искать белую корову — совершенно белую, без точки, без крапинки, — иначе он останется без пищи. Вся семья волновалась, что святой сидит без пищи, и все бегали по городу в поисках совершенно белой коровы — которые встречаются очень редко!

Я сказал: «Ты создаешь массу неприятностей и доставляешь этим людям столько неудобства; из-за того, что ты не ел, не ели и они. Как может есть хозяин, когда гость, великий святой, голоден?»

Это и есть тонкие слои — глупость, произвол, бессмыслица, — за которыми продолжают укрываться осуждаемые истинные желания и устремления. И я обнаружил такое: чем больше личность осуждает что-то, тем больше это владеет ею. Загляните в ваши религиозные писания. Они были написаны святыми, великими мудрецами, но все, что они осуждают, они осуждают в таких деталях. Просто взглянув на их осуждение, вы почувствуете, что они получают удовольствие от осуждения. Если они не были в

состоянии наслаждаться, то, по крайней мере, они могут наслаждаться, осуждая это, осуждая всех тех, кто наслаждается, — наслаждаться идеей, что все эти люди будут мучиться в аду...

Каждую семью на земле мучают старики. Мое собственное предложение таково: в тот момент, когда человек начинает уходить, он должен уходить и из семьи тоже. В каждом месте, городе должны быть прекрасные дома с газонами, деревьями, фонтанами, где будут жить совместно старые мужчины и старые женщины. И вы будете удивлены: те старые дураки, которые осуждали молодежь, начнут влюбляться, потому что любовь никогда не умирает, никогда не становится старой. Она всегда там, молодая, — внутри вас.

Эти старики мучают молодежь, потому что перед собственными детьми, детьми детей, они не начнут свататься к какой-то старой женщине — это будет выглядеть очень неловко! Оставьте их одних, и скоро они забудут, что стары. Они будут жить дальше, они не будут такими раздражительными; они станут счастливыми людьми.

Так же мы посылаем детей в общежитие, учиться и возвращаться домой после своих университетских экзаменов — это треть жизни, лет двадцать пять, по крайней мере. Потом на двадцать пять лет им предоставляется жить в мире, работать в мире. А когда они уходят в отставку, они снова возвращаются в общежитие — не в такое общежитие, где мужчины и женщины отдельно, а в смешанное общежитие. И вы удивитесь, как счастливо выглядит ваш старый ворчун; никогда прежде он не был таким улыбающимся.

Теперь, когда время от времени он приходит домой, он всегда вносит с собой свежее дуновение. Случилось ли что-то странное? — ничего странного не случилось! Он влюбился в старую женщину, и в этом нет ничего неправильного.

Любовь должна быть вашей жизнью до самого последнего вздоха.

Но до сих пор мы держали поколения вместе — три поколения, четыре поколения вместе под одной крышей — отсюда разрыв поколений. Они даже не разговаривают. Они говорят только по делу, когда это абсолютно необходимо; иначе они избегают друг друга. Это уродливое устройство. Правильное устройство будет тогда, когда дети будут в школе, девочки и мальчики вместе, — чтобы познакомиться друг с другом. Чем больше они узнают друг друга, тем лучше будет возможность найти партнера в своей жизни.

Вы видите эту глупость?