Мессия. Том 2

Многие люди, медитируя, молясь в одно и то же время, создают храм сознания в небесах, невидимый нашим обычным глазам, но абсолютно явный для нашего внутреннего существа. На Востоке мы назвали это третьим глазом. Когда вы замечаете храм сознания, создаваемый многими медитирующими или людьми, которые молятся в один и тот же миг, наши глаза тут ни при чем, они могут видеть только материальное, видимое; но нечто, третий глаз, открывается в вас. А увидеть незримый храм, созданный сознанием многих людей, — это великая свобода, свобода от ваших искусственных храмов, синагог, церквей.

Мусульманские мистики самые выдающиеся, что касается деталей опыта. Вот почему они молятся пять раз на день в точный час, точное время, где бы они ни были; обращаясь лицом к Каабе, своему священному храму. А миллионы мусульман, если они действительно будут молиться, обратясь к Каабе, создадут храм сознания в небесах. И они превзошли всех — другие религии знали это, но никакая другая религия не сделала из этого такую фундаментальную дисциплину для каждого последователя.

Однако есть бедствие, о которое спотыкается все великое. Их молитвы, хоть они и обращены к Каабе в один и тот же час, — миллионы людей, ведь ислам вторая величайшая религия мира, уступающая лишь христианству, — их молитвы это не то, о чем говорит Халиль Джебран.

Прежде я часто бывал в Удайпуре, в Раджастане. В Удайпуре у меня был мой первый медитационный лагерь, я собирал там самых замечательных людей. По пути в Удайпур я проезжал мусульманский город, Аджмер, где надо было сделать пересадку, и перед нашим поездом в Удайпур был час свободного времени.

Вечером многие мусульмане творили свою последнюю молитву на платформе, а я прогуливался целый час рядом с ними, наблюдая, чем они занимаются. Они молились, глядя в направлении Каабы, но каждый, кроме этого, снова и снова оглядывался посмотреть: уехал поезд или еще стоит. Это происходило множество раз — я часто ездил в Удайпур, каждый год...

Однажды мусульманин, который был профессором Джайпурского университета, путешествовал в моем купе; он тоже молился на платформе. То было прекрасное место, с огромными деревьями рядом с платформой, — и он делал такую же глупость.

Прекрасно зная, что поезд отъезжает только через час, что перед отходом будут долгие гудки, и что никто не бросит сотни молящихся мусульман на платформе, — профессор все же делал такую глупость.

Наконец я уселся рядом с ним. Он не мог разговаривать во время своего Намаза, когда творил свою молитву, а я много раз подталкивал его; и всякий раз, когда я толкал его, он оглядывался; наверное, он думал, что уходит поезд. И он очень сердился, потому что я нарушал его молитву. Когда он окончил свою молитву, он сказал: «Никогда не ждал от вас, что вы нарушите благочестивую мусульманскую молитву».

Я сказал: «Я не нарушал, я сам тревожился, как бы поезд не ушел, поэтому и толкал вас — ведь вы могли бы остаться здесь. Я видел, как даже и без моего толкания вы оглядываетесь снова и снова. Поезд стоит не более чем в двенадцати футах, и даже если бы он и отходил — а это узкоколейный поезд, отходит медленно — вы могли спокойно догнать его. Какая же это молитва, если вы не можете забыть о поезде? Если бы вы были действительно искренни, вы бы обратились лицом к поезду, а не к Каабе — по крайней мере, Кааба бы вам не помешала. Вам было бы удобней молиться, обратясь лицом к поезду». Он сказал: «Лицом к поезду? Где вы видели, чтобы молились лицом к поезду? Такой молитвы не бывает».

Я сказал: «Такая молитва возможна, потому что вы, по крайней мере, расслабитесь — поезд стоит, проблем нет. Но оглянувшись раз двадцать, вы можете разозлить даже Каабу. Это не молитва».

Мусульмане самые умные в этом деле, они не оставляют свою обувь снаружи мечети. Это весьма примечательная вещь. В каждом храме — индуистском, джайнском, буддийском — вы должны оставлять свою обувь снаружи. Но это хлопотно: люди не столько молятся, сколько смотрят за обувью, потому что лучшее место для воровства обуви — это храм, куда ходят богатые люди.

У мусульман же есть своя стратегия: они забирают обувь внутрь, но по определенному методу. Они складывают ботинки подошва к подошве, так чтобы подошва не касалась пола, ведь грязная не вся обувь, а подошва; это выглядит логично. Таким способом мусульмане усаживаются на молитву, удобно устраиваясь на своей обуви. Поэтому совершенно свободные от страха, что кто-нибудь украдет их обувь, они сидят на ней — внутри мечети.

В детстве, в месяц Шравана — когда по всей Индии много дней празднуют день рождения Кришны, все храмы украшены и люди ходят в своей лучшей одежде, лучшей обуви, ведь это праздник, — я обычно ходил менять себе ботинки.

Мой отец спросил меня однажды: «Я часто вижу новые ботинки, а ты никогда не просишь денег. Откуда ты берешь эти ботинки?»