Месть

Луп повиновался, и Марк встал прямо перед ним, слегка пригнувшись. Подняв правую руку, он прижал ладонь к груди Лупа.

– Ты сейчас делаешь вот что…

Он слегка толкнул Лупа, и тот пошатнулся назад.

– А должен стоять вот так…

Марк встал по-другому, вытянул руку и вложил в толчок весь свой вес. Луп отлетел назад и шлепнулся на землю. Мгновение-другое он лежал неподвижно, задыхаясь, потом приподнялся на локте и с болью во взгляде уставился на Марка.

– Зачем ты это сделал?

– Чтобы преподать тебе урок, – сурово ответил Марк. – Если ты не ударишь как следует во время схватки, ты проиграешь. Ты умрешь. Лучше научиться всему здесь и сейчас. Вставай и продолжай. На этот раз бей по цели так, как задумано. Этот ствол – Децим. Он или любой другой тип, который заставил тебя ненавидеть его. Бей сильно, всем своим телом налегай на меч. Подбери его и работай.

Луп поднялся на ноги и бросил на Марка взгляд, полный оскорбленной гордости и гнева. Он подобрал с земли меч и снова встал в позицию перед деревом.

– Давай! – приказал Марк.

– Ха! – выдохнул Луп, делая выпад, и острие меча громко стукнулось о ствол.

Луп отскочил назад и нанес режущий удар сбоку, потом еще один – с другой стороны, каждый раз резко выдыхая от приложенных усилий.

– Вот так, да, – кивнул Марк. – Продолжай, пока я не велю остановиться.

Он еще немного понаблюдал за Лупом, а затем отошел в сторону и встал рядом с Фестом, который следил за уроком.

– Что думаешь? – тихо спросил Марк.

Фест ответил не сразу. Наконец он произнес:

– Думаю, ты мог бы стать выдающимся учителем гладиаторов, юный Марк. Ты мог бы об этом подумать, когда все закончится.

Марк удивленно посмотрел на него:

– Нет. Я никогда не стану тренировать людей, которым придется сражаться с другими людьми насмерть просто для того, чтобы развлечь толпу. Клянусь в этом всем святым!

То, с каким пылом он это сказал, похоже, позабавило Феста, и он, хихикнув, покачал головой:

– Очень жаль.

Но Марк так не думал. У него внутри все переворачивалось при воспоминании о том ужасе, который охватывал его каждый раз, когда ему говорили, что он должен сражаться за свою жизнь. Никто не должен подвергаться такому ради развлечения других людей. Никто. Марк был разочарован тем, что Фест вообще предложил ему такое, что он вообразил, будто Марк может захотеть стать частью мрачного мира профессиональных гладиаторов. И в его отношение к этому человеку вкралось легкое сомнение. Все последние месяцы Марк предполагал, что Фест верит в то же, во что и он сам. Марк напомнил себе, что Фест был человеком Цезаря задолго до того, как Марк с ним познакомился, и на первом месте для него должна стоять преданность этому римскому аристократу. Так что во взглядах на мир между ним и Фестом имелось фундаментальное различие. Такое, которое могло стать чрезвычайно опасным, если Фест когда-нибудь узнает о том, что Марк – сын Спартака.

Марк глубоко вздохнул и заставил себя сосредоточиться на более насущных вопросах.

– Я хотел сказать, что ты думаешь о Лупе? Он улавливает суть?

Фест посмотрел на мальчика, яростно нападавшего на дерево.

– Рановато говорить. Продолжай работать с ним так же, и, возможно, однажды он окажется весьма полезен. Работайте до сумерек, а потом все мы сможем отдохнуть и подготовиться к завтрашнему пути.

Он повернулся и зашагал куда-то в сторону.

– Эй, ты куда? – окликнул его Марк.

– Что-то эти зайцы разожгли во мне аппетит. Поищу других. А ты продолжай занятия.

Марк проводил его взглядом и, когда Фест скрылся за деревьями, снова повернулся к Лупу, чьи удары начали ослабевать.

– Держись как следует! Вкладывай всю свою силу! Отдохнешь, когда я разрешу, не раньше!

* * *

Луп отбросил в сторону тонкие заячьи косточки и подолом туники вытер жирные губы.

– Очень вкусно! – Он улыбнулся с довольным видом. – Лучшее, что я ел за последние месяцы.

Он лег на спину и уставился в ночное небо. Озерцо звезд светилось над ними, очерченное со всех сторон темными вершинами деревьев. Время от времени от костра взлетала сверкающая красная искра, сливалась с холодным, ровным светом звезд – и быстро угасала. Лес вокруг полянки был угольно-черным, но иногда из тьмы слышалось потрескивание сломанной веточки или шорох прошлогодней листвы, и это говорило о том, что под покровом ночи вышли из своих укрытий разные лесные обитатели. Поначалу Луп нервничал, думая, что эти звуки могут означать приближение людей, преследовавших их. Он ведь родился и вырос в Риме и почти ничего не знал о мире природы. Но понемногу он привыкал к этому миру, и ему нравился новый опыт. Теперь даже пронзительный звон цикад его не беспокоил.

– Я мог бы научиться жить такой жизнью, – благодушно пробормотал он.

Фест хмыкнул, неторопливо разжевывая кусок мяса. Проглотив его, он покачал пальцем перед носом писаря.

– Ну, прямо сейчас момент вполне приятный, согласен. Но это потому, что приближается лето. Тебе вряд ли захотелось бы оказаться здесь зимой. Уж ты мне поверь.