Месть

Их показания заняли около часа, они явились болезненными и шокирующими для Шейны. Лили знала, что все будет именно так и никак иначе. И это несмотря на то, что Толкингтон оказалась очень внимательной, дружелюбной и деликатной. У Лили даже появилась мысль написать от себя благодарственное письмо о поведении офицера Толкингтон ее начальнику. Она никуда не торопилась, не понукала Шейну, а голос ее все время оставался мягким и сочувственным.

Толкингтон поднялась, поправила пояс с тяжелым пистолетом и ночным регулировочным жезлом.

— Итак, на сегодня достаточно. Завтра с вами встретятся следователи, если им понадобится дополнительная информация. Если вы захотите что-нибудь добавить к своим показаниям, вот моя карточка.

— Спасибо, — искренне поблагодарила ее Лили.

— Вы готовы? Мы сейчас поедем в госпиталь.

— Мы поедем туда сами, — ответила Лили.

— Но, видите ли, миссис Форрестер, полицейский обязан присутствовать при обследовании, чтобы сразу получить необходимые вещественные доказательства. Это необходимо для целостной картины преступления. Это чисто процедурное мероприятие — наша совместная поездка. Действительно…

— Все это правильно, — нетерпеливо проговорила Лили, — но для нас нет никакой необходимости ехать туда в полицейской машине. Мы встретимся с вами в госпитале. Моя дочь и без того достаточно натерпелась. Я не хочу, чтобы об этом происшествии пронюхали соседи. Мы скажем им, что нас обворовали или что-нибудь в этом роде.

Джон все это время возился на кухне, абсолютно обескураженный возникшим нарушением привычного хода вещей. Он чувствовал себя так, словно неожиданно очутился в совершенно незнакомой компании. Он проводил Толкингтон до дверей, закрыл их и обратился к Лили.

— Я поеду с вами. Ты поможешь Шейне одеться?

Она повернулась и мягко сказала Шейне:

— Мне нужно помочь тебе одеться?

— Нет, со мной все в полном порядке. Мне, правда, хочется принять ванну, но полицейские сказали, что этого делать нельзя. Почему они запрещают мне принимать ванну?

Лили хотелось заплакать.

— На вашем теле могут быть вещественные доказательства преступления. Поэтому вам не стоит принимать ванну. Поэтому мы вынуждены настаивать, чтобы вы взяли с собой те вещи, которые были надеты на вас в момент совершения преступления.

Лили посмотрела на свои ноги и увидела, что на ней надеты старые туристические ботинки.

— Ночью я не смогла найти свои теннисные туфли, а это я обнаружила в какой-то старой коробке. — Она злым взглядом обожгла Джона, стараясь отвлечь его от своих ботинок и от своей внешности. — С твоей стороны было очень мило настаивать, чтобы я взяла с собой все свои вещи. Спасибо, Джон. Благодаря тебе мне теперь даже не во что переодеться.

Когда Шейна, волоча за собой одеяло, спустилась в холл, Лили повернула к Джону свое разъяренное лицо. Ей хотелось ударить его по физиономии, накричать на него от полной своей растерянности и фрустрации, но у него был такой жалкий вид, что она сдержалась.

— Ты на меня сердишься? — спросил он. — Из-за того, что я позвонил в полицию, не посоветовавшись с тобой, после того, как мы договорились не сообщать ничего полицейским?

Она глубоко вздохнула.

— Ты сделал то, что считал правильным. Я тоже считаю, что, в конечном счете, ты поступил правильно. Я не сержусь, Джон, я… я… — У нее закружилась голова, перед глазами вспыхнули яркие блики. Она почти отключилась и начала падать; он подхватил ее на руки. — Я в порядке, — проговорила она слабым голосом, пытаясь высвободиться и отталкивая его. — У меня просто на минутку закружилась голова. Почему бы тебе не принять душ, пока я позвоню в несколько мест? Ты ужасно выглядишь.

— Может, я лучше приготовлю тебе что-нибудь поесть? Я сделаю тосты или еще что-нибудь. Может, если ты поешь, то почувствуешь себя лучше?

В ответ она смерила его ледяным взглядом воспаленных ненакрашенных глаз.

— Прими душ, Джон. Позволь мне сделать то, что я должна сделать.

Как побитый щенок, он ссутулил плечи и поплелся в спальню. Часы на кухне показывали девять сорок пять, когда Лили подошла к телефону и набрала свой служебный номер. Дозвонившись до коммутатора, она хотела соединиться с Батлером, но передумала и попросила телефонистку набрать номер Ричарда.

— Ричард Фаулер, — отозвался он, по звуку было ясно, что телефон включен на громкоговорящее устройство.

— Это я, Лили Отключи громкоговоритель.

Когда его голос зазвучал не так, словно он находился в большом зале, она заговорила более мягко.

— Передай Батлеру, что у меня срочное дело и я сегодня не смогу приехать на службу. Я сама позвоню ему позже сегодня или завтра утром. Тебе придется просмотреть и подписать несколько дел, они лежат у меня в столе, некоторые на стеллаже. Все остальное может подождать.

— Все сделаю. Как насчет сегодняшнего вечера?

— Сейчас я не могу говорить. Я обещаю, что все расскажу тебе позже. Пожалуйста, прикрой меня.

— Ты что-нибудь слышала об Аттенберге?

Аттенберг был главным судьей уголовного суда, ему было под семьдесят. Однажды он признал незаконным допрос Лили какого-то свидетеля, и с тех пор они находились не в лучших отношениях.