Месть

Когда Герсен проснулся у себя в «Крылатом Призраке», Кора уже прошла половину пути к зениту. События прошлой ночи теперь для него подрастеряли прежнюю реальность. Как там Жердин? Какие чувства она сейчас испытывает, не подвергаясь гипнотизирующему воздействию лунного света, не испытывая эмоциональной незащищенности перед теми мотивами, которыми руководствовался Герсен, спасая именно ее, а не кого-то другого?

Герсен принял душ и оделся, на сей раз в обычный наряд астронавта. Особое внимание уделил вооруженности — сегодня нужно быть готовым к чему угодно.

Пробежав несколько десятков метров по раскаленному песку, он нырнул под водяную завесу и направился к веранде перед гостиницей. Метленцы уже успели расположиться за столиками. Жердин встретила его взглядом понятным только им двоим, улыбкой, пальцы ее, незаметно для соплеменников, радостно задрожали. У Герсена отлегло от сердца. Она ничуть не сожалела о свершившемся. Остальные метленцы даже не удосужили его своим вниманием.

Расположившись за завтраком, Герсен тайком наблюдал за метленцами. Мужчины были угрюмы и малоразговорчивы. Женщины внешне были более спокойны, но говорили неторопливо и сдержанно. Только у Жердин настроение было явно прекрасным, за что она и получала время от времени укоризненные взгляды.

Когда метленцы наконец-то управились с завтраком, Жердин подошла к столику Герсена. Он тут же вскочил с места.

— Присядьте ко мне.

— Как-то страшновато. Все едва сдерживают раздражение, а тетушка Мейнисс даже то и дело подозрительно поглядывает на меня. Меня это нисколько не тревожит, поскольку на нее подозрения падают автоматически.

— Когда мы снова встретимся? Сегодня вечером? Жердин покачала головой.

— Мы остаемся посмотреть хадавл, так как только ради этого сюда и прибыли, а затем сразу же улетаем назад, в Сержеуз и завтра — в Ллаларкно.

— В таком случае я навещу тебя в Ллаларкно. Жердин мечтательно улыбнулась и чуть мотнула головой.

— В Ллаларкно все совершенно иначе.

— И даже чувства другие?

— Не знаю. И эта неизвестность меня пугает. Сейчас вот у нас с тобой любовь. Я думала о тебе всю ночь и все это утро.

Герсен на мгновенье задумался.

— Я заметил, что ты сказала «у нас с тобой любовь» вместо того, чтобы сказать «я тебя люблю». Жердин рассмеялась.

— Ты очень проницателен. Различие действительно есть. Я что-то люблю: Я уверена в этом. Может быть, это ты. Может быть — кто знает что еще? — Она посмотрела на лицо Герсена. — Ты обиделся?

— Это не совсем то, что мне хотелось бы услышать. И все же — часто мне самому очень хочется узнать, кто же я на самом деле. Являюсь ли я человеком? Или просто движимая определенными побуждениями машина? Или это просто такой уж извращенный у меня склад ума?

Жердин снова рассмеялась.

— Для меня этот вопрос абсолютно ясен. То, что ты определенно мужчина.

— Жердин! — сердито окликнула девушку тетушка Мейнисс. — Иди сюда. Нам пора занимать места на трибуне.

Жердин на прощанье грустно улыбнулась Герсену. У Герсена почти перехватило дух, когда он с тоской глядел ей вслед. Как все это глупо, подумалось ему. Чепуха, достойная разве что студента-младшекурсника! Подумать только, он расчувствовался, как школьник! Разве может он себе позволить какие-либо эмоциональные привязанности, пока не завершит того, что стало единственным смыслом его жизни!.. Успокоившись, он последовал за метленцами к центру площади, где вокруг робов уже начала собираться толпа.

Вот-вот должен начаться хадавл — наиболее самобытное из всех дарсайских зрелищ, даже не зрелище, а некое действо, нечто среднее между игрой и групповой дракой, остро приправленное изощренными выходками, хитростью, потерей веры во все хорошее и безоглядным оппортунизмом — короче говоря, микрокосм самого дарсайского общества.

Обеспечение удобства зрителей — понятие, чуждое дарсайскому мировоззрению. Те, кто не прочь понаблюдать, вынуждены или вскарабкиваться на шаткие временные трибуны и взгромождаться на окружающие площадь строения, или тесниться у забора, ограждающего роблы.

На одном из близлежащих столбов было вывешено несколько дощечек с прикрепленными к ним списками участников различных хадавлов. Замысловатый шрифт дарсайцев был непонятен Герсену, поэтому он подошел к киоску, где производилась запись участников, и привлек внимание клерка.

— Какой по счету назначенный Бэлом Руком хадавл?

— Третий. — Клерк ткнул пальцем в одно из объявлений. — Вступительный взнос сто севов или двадцать пять акций «Котзиш».

— И сколько ставок уже сделано?

— Пока что — девять.

— Сколько акций «Котзиш» внесено в призовой фонд?

— Сто.