Месть

— О чем, черт возьми, ты говоришь? — рявкнул Джеймсон.

— Похоже, Вы от нее отказались. А Джеймсон, которого я знаю, никогда не отказывается от того, чего действительно хочет, — подчеркнул Сандерс.

— Может, я этого больше не хочу.

— Ну и кто теперь лжец?

Джеймсон одним глотком осушил стакан с виски.

— Сандерс, я ей не нужен! Вбей это уже себе в башку. Ей хочется притворяться, что у нее хорошая, нормальная жизнь с ее чертовым бейсболистом. Не в моих силах это изменить! Что по-твоему я должен сделать?! — спросил Джеймсон.

— Я хочу, чтобы Вы ее вернули.

Джеймсон треснул ладонью по кухонной стойке.

— Я не могу этого сделать! Ты ведешь себя так, будто я Господь Бог, будто мне достаточно щелкнуть пальцами, и она вернется! Поверь мне, Сандерс, это не так. Сколько еще нам ходить по кругу?! Сколько мне еще ее преследовать?! — спросил Джеймсон.

— Столько, сколько потребуется.

— Потребуется для чего?

— Для того, чтобы она поняла, где ее место.

На этот раз Джеймсон сам плеснул себе в стакан.

— Сандерс, — выдохнул он, проглотив виски. — Знаю, в это трудно поверить, но иногда я тоже кое-что чувствую. Тейт сказала, что любит меня. Я ей поверил. Я долгое время в это верил. И делал вид, что мне все равно. Но теперь, когда она отказалась от своих слов, я обнаружил, что мне совсем не все равно. И это больно.

— Видите, к чему привело Ваше притворство? Само по себе. Может, если бы Вы хотя бы иногда не притворялись, а были честным, мы бы реже попадали в такие затруднительные ситуации, — огрызнулся Сандерс.

Джеймсон вскинул брови.

— С Тейтум ты тоже так разговариваешь, когда пытаешься ее утешить? — спросил он.

— Нет. Она предпочитает обнимашки.

— Может, мне тоже хотелось бы обнимашек.

— Простите, сэр, но этого не произойдет.

Джеймсон рассмеялся и сделал еще один глоток.

— Мне ее не хватает, Сандерс. Прошло три дня, а мне ее уже не хватает. Все и впрямь было ложью? Говори правду, — тихо произнес Джеймсон.

— Только ее последние слова; они были ложью. Больше ничего.

Джеймсон уронил голову на кухонную стойку.

— Чертова сука, — прошептал он.

— Простите, что?

— Не важно, Сандерс. Ложь или правда. Я ей не нужен. Не нужен настолько, что она была готова солгать и сбежать. Я никому не собираюсь навязывать свое присутствие. Я выше этого, мы выше этого, — он жестом указал между собой и Сандерсом.

Сандерс кивнул и снова налил в стакан виски. Но на этот раз он не отдал его Джеймсону. А выпил его сам.

— Еще один вопрос, сэр, — еле слышно произнес Сандерс.

— Что?

— Почему Вы считаете, что не способны любить?

Джеймсон от неожиданности моргнул.

— Прости, что? — переспросил он.

— Вы притворялись, что Вам нет дела до ее любви. Притворялись, что не чувствуете к ней того же. Почему Вы не можете просто позволить себе ее любить? — не унимался Сандерс.

— С каких это пор ты, бл*дь, заделался семейным психологом? — рявкнул Джеймсон.

Сандерс пожал плечами.

— Не уверен, что вообще знаю, что такое любовь, но я точно знаю, что для вас двоих она очень важна. И я вижу, что Вы себе этого не позволяете. Не понимаю. Меня Вы любите, да? — спросил Сандерс.

Джеймсон издал нечто, похожее на рычание.

— Да.

— Тогда почему Вы не можете любить ее?

— Дело не в том, что я не могу …

— Так почему?

— Сандерс, — простонал Джеймсон, потирая лицо рукой. — Можем мы поразводить философию в другой день? Я чертовски устал.

Но, ложась спать, он все равно об этом думал. Джеймсон нарочно лег на середину кровати. Пытаясь стереть невидимую грань между ее и его «стороной». Тейт практически всегда спала справа от него. Но это была его кровать, так что, на самом деле, у нее вообще не должно было быть ничьих сторон.

«Даже ты стал называть ее «наша кровать», а не «моя кровать». Ты знаешь, что происходит».

Джеймсон не считал себя неспособным любить. Он любил свою мать. Очень любил Сандерса. Но Джеймсон никогда ни в кого не влюблялся. Пет он, естественно, не любил и до нее никогда не имел длительных отношений с женщинами. Он никогда по-настоящему не любил ни одну из своих пассий; да и с Тейт пробыл не так уж долго, поэтому определенно не мог ее любить.

Или мог?

Джеймсон любил ее тело. Любил ее трахать. Ему нравилось, что Тейт острая на язык и чокнутая на всю голову. Нравилось то, как она позволяла ему делать с ней все, что он хотел. Нравилось, что Тейт никогда его не боялась. Что с ней он всегда и во всем мог быть самим собой. Джеймсону нравилось, что она была веселой и сообразительной, и что иногда смотрела на него так, словно была безумно счастлива его видеть.