Месть

В овине царил полумрак, и глаза Гидеона не сразу к этому привыкли. Свет проникал лишь через крошечное окошко в задней стене. Мальчик быстро огляделся. Какой-то парень, ненамного старше его самого, с лицом дурачка, вскочил со своей табуретки. На полу лежал еще один человек, явно в годах, но удивительно маленького роста.

– Фиггис, – проговорил мальчик. – Я – Гидеон.

– Дьявол волосатый! Это еще кто? – ахнул парень.

– О, простите. Кажется, что я только что представился. Гидеон Гинт. А это мой друг. И он отправится со мной.

Похоже, юноша и впрямь был туповат и не понял шутки. Однако Гидеон торжествовал недолго. Он заметил, что тупица уже не смотрит на него, и торопливо обернулся. К сараю направлялись трое. Все были вооружены, а один – похоже, тот самый Скэргил, – помахивал внушительным кузнечным молотом, словно проверяя его вес.

– Еще один чужак, – заметил он. – Ну, ты подойдешь. И все четверо бросились на Гидеона.

Гидеон очнулся от того, что услышал тихие всхлипы. Мальчик открыл глаза, несколько раз моргнул и чуть повернул голову. Рядом, свернувшись калачиком, лежал Фиггис. Гидеон повернулся в другую сторону и почувствовал, как ужас скручивает ему внутренности. Ийсеуль сидела у столба, накрепко привязанная, ее лицо было разбито и залито кровью. Подле нее лежал Гверис. Кажется, мертвый. Ийсеуль! – прошептал Гидеон.

Девушка медленно повернулась. Ее глаза покраснели от слез.

– Не плачь, Ийсеуль. Вспомни: ты никогда не давала им радоваться.

– А ты, наверно, никогда не говорил правду. Врун.

Она задела его за живое.

– А что с Гверисом?

Гидеон догадывался, что она может ответить, и совершенно не хотел это слышать.

– Он спит.

Ну, слава Свету.

– А Фиггис?

– Его подвесили и били, пока он не лишился чувств. Он так и не пришел в себя. По правде говоря, мне все равно. Оставь меня в покое.

– Ты должна мне помочь, Ийсеуль. Солнце уже село?

– Смеркается, Гидеон. Так что нам недолго осталось. По крайней мере, она назвала его «Гидеон», а не «врун».

И он их спасет. Нужно просто подумать.

– Фиггис! – позвал Гидеон. – Фиггис, просыпайся! Никакого ответа.

– Тут ничего не поделаешь. Надо просто ждать смерти. Успокойся, Гидеон.

– Да неужели? Это все, что ты можешь? – закричал Гидеон. – Ты позволишь им пустить тебе кровь, убить твоего брата, зажарить Фиггиса… а со мной вообще неизвестно что сотворить?

– Если ты не способен творить чудеса, Гидеон Гинт, не можешь перенести нас куда-нибудь в другое место, выбирать мне не приходится. Только ждать.

Точно в цель, Ийсеуль!

Лаурин говорила, что они способны творить волшебство, верно? Только вот как это делать? Как воспользоваться своим даром? Гидеон с благоговением слушал Соррель, которая рассказывала об их отце, настоящем чародее. Неужели ему, Гидеону Гинту, ничего не передалось? Ну ни чуточки?

Гидеон почувствовал, что у него опускаются руки. Фиггис не слышит, с Лаурин не поговоришь… Все его покинули. Где Лаурин? Почему она до сих пор не установила с ним связь разумов? Будь он неладен, но ему это не под силу!

Ийсеуль отвернулась и молчала, всем своим видом выражая презрение. Молчание тянулось целую вечность.

– А как ты здесь оказалась, Ийсеуль? И почему выбрали тебя?

Похоже, Ийсеуль ждала этого вопроса.

– Из-за моих глаз. Они давным-давно меня выбрали уже.

Я родом не из этих мест. Как-то раз через нашу деревню проезжал Скэргил – тогда он был странствующим кузнецом, а Гверис еще ходить не научился. У меня очень странные глаза, даже у нас такие в диковинку. Скэргил решил, что это неспроста. Когда в их деревне начали приносить в жертву людей, девственниц выбирали так, чтобы глаза их были светлыми, почти желтыми. Вот этот олух Скэргил и решил, что должен во что бы то ни стало исполнить какое-то пророчество. Он просто взял и увез меня силой. Мне так хорошо жилось с родителями, а теперь пришлось гнуть спину на этих грязных свиней.

– А зачем им понадобился Гверис?

– На всякий случай. Сейчас он будет «теленком», но я думаю, что они это потом придумали. Скэргил знает, как я люблю братика. Где Гверис, там и я, он держит меня лучше всякой веревки. А теперь, похоже, нам обоим конец.

– Нет, Ийсеуль. Не бывать этому, слышишь.

– Прекрати, Гидеон! У меня уже голова разболелась. Посмотри правде в глаза. Еще немного, и за нами придут. А потом пройдет еще час, и мы умрем. Смирись с этим и позволь мне спокойно помолиться за брата и за себя. Просто оставь меня в покое.

К ночи за ними и в самом деле пришли. Пленники были связаны и не могли сопротивляться, однако Гидеон все-таки попытался вырваться. Гверис проснулся и захныкал. Но глаза Ийсеуль давно высохли. Кажется, молчание придавало ей сил, но можно было не сомневаться: ее сердце оплакивает маленького братца. Наконец, она не выдержала и взмолилась, прося оставить малыша в живых. Понятно, что ее даже не слушали. Фиггис так и не очнулся, но негодяев это не беспокоило.