Месть

— Я все равно вижу тебя, — прошептала она, осторожно лаская его. — Ты весь пылаешь.

Харден вздрогнул. Ее пальцы дотронулись до его губ. Он прикоснулся пересохшим языком к ее руке, чувствуя себя в темноте слепым и неуклюжим, потерявшим способность соображать. Плечо Ажарату прижалось к его груди.

Их губы встретились. Она поцеловала его и прижала свое лицо к его шее. Харден потянулся к ней, лаская ее шелковистую кожу, чувствуя растущее возбуждение и, как ни странно, облегчение. Он мягко гладил ее тело, нашел губами ее лицо, и они слились в долгом и глубоком поцелуе.

Они лежали на сиденье в кокпите, прижавшись друг к другу губами, переплетя ноги. Харден подумал, что ее губы имеют вкус корицы. Он расстегнул лифчик ее купальника, и грудь Ажарату крепко прижалась к его пальцам. Ее бархатистый язык заполнил его рот.

Руки Ажарату были уже не так нерешительны и целенаправленно гладили его тело, скользя вниз по его животу. Харден чувствовал, как в нем растет напряжение, и наконец остановил ее.

— Что такое? — выдохнула она.

Он молча уставился взглядом в черноту ночи. Его разум заполнили мысли о Кэролайн, тело было опустошено.

— Питер...

— Прости, — пробормотал он.

Наступила тишина, нарушаемая только шумом, с которым яхта рассекала воду. Когда Ажарату заговорила, ее дыхание было нормальным, а голос — спокойным.

— Прости меня, Питер.

Она прикоснулась к его лицу. Харден отпрянул, но Ажарату успела почувствовать слезы у него на глазах.

— Мне так жалко... Бедный ты мой.

— Извини, что разочаровал тебя, — сказал он с горечью.

— Это я виновата.

Несколько минут он молча смотрел в темноту.

— Почему? — наконец спросил он.

— Ты не разочаровал меня. Я хотела чересчур многого. Я хотела взять, но не могла ничего дать.

Харден ждал продолжения, но она больше ничего не сказала.

— Почему? — повторил он свой вопрос. — Что ты имеешь в виду?

— Все в порядке, Питер, — произнесла Ажарату. Ее голос прозвучал неестественно весело. — Неважно.

Харден смутился, но, чувствуя, что она смущена еще сильнее, сказал:

— Будь так добра, объясни мне, о чем ты говоришь.

— Какая-нибудь другая женщина могла бы помочь тебе лучше, чем я.

Через мгновение, вникнув в ее слова, Харден воскликнул:

— О Боже всемогущий! Ты думаешь, что я не могу, потому что ты... О Боже всемогущий!

— Я думала, что могу быть для тебя привлекательной, — пробормотала она еле слышно.

Харден громко вздохнул и поднял голову к черному небу. Сквозь разрывы в тучах светили бледные звезды. Он видел ее силуэт, когда Ажарату надевала верхнюю часть купальника. У него появилось чувство, что ему дали отсрочку. Все кончилось, и они с Кэролайн по-прежнему были вместе.

— Ты не хочешь выпить чая? — спросила Ажарату. Она протиснулась мимо него к трапу и остановилась у люка, ожидая ответа.

Харден едва мог видеть очертания ее фигуры в темноте, но все равно разглядел, как неуклюже она держится, и понял, что она забыла о своей грациозности. Ее уязвила его неудача.

Он поднялся на ноги. Ажарату ждала. Он подошел к ней и нерешительно потянулся, чтобы обнять ее как ребенка и утешить. Пока он похлопывал и гладил ее по спине, пытаясь объяснить, что в его неспособности заниматься любовью нет ее вины, она стояла неподвижно, ничего не отвечая. После того как он замолчал, она положила голову ему на плечо.

— Кажется, я верю тебе, — произнесла Ажарату, прикасаясь к его рукам и поглаживая их пальцами. — Но мне все равно очень жалко, что я ничем не могу тебе помочь.

Харден прижал ее к себе крепче.

— Спасибо, — прошептал он. — Мне тоже очень жаль.

Они крепко обнялись, и постепенно он забыл обо всем, кроме нежного прикосновения ее ладоней к своим ладоням и своих рук — к ее спине. Ее кожа была мягкой и гладкой, как бархат.

Харден почувствовал в себе крохотное зернышко желания.

Оно появилось там, где раньше ничего не было, как будто далекий огонек внезапно вспыхнул на горизонте. Желание быстро расширялось и росло. Он потерся об ее кожу, и его тело пронзило удовольствие.

— Ажарату...

Он изо всех сил прижал ее тело к себе, ее рот — к своему рту, движимый могущественным желанием, слишком сильным, чтобы думать о чем-либо другом, кроме вкуса ее рта и ощущения ее гладкого и сильного тела. Он громко засмеялся, когда наконец отпустил ее.

— Все, что я говорил раньше, не считается.

Она беззвучно засмеялась вместе с ним и крепче прижалась к нему.

— Может быть, я — единственная женщина, — пробормотала она.

Харден наклонил голову и поцеловал ее в грудь, медленно и с любовью. Затем он ласкал ее бедра, пока она не застонала от удовольствия, и, все еще лаская и целуя, повел ее вниз по трапу в каюту.

* * *

Его разбудило чувство паники.

Шум кораблей. Судоходная линия.

Он лежал на своей койке. Ажарату пошевелилась рядом с ним, разметавшись во сне. Харден соскользнул с койки на диван, оттуда на пол, наощупь отыскал выход из каюты и рывком взлетел по трапу.