Месть

Средняя палуба надстройки, где размещались каюты офицеров, тоже была пустынна. Брюс вызвал лифт, чтобы подняться на капитанскую палубу, где располагались его собственные роскошные апартаменты. Компания ожидала отчета через два дня. Не слишком ли стар Огилви? Не потерял ли он своей хватки? Не нужно ли его заменить? Последнее предложение было похоже на плохую шутку, потому что нельзя сказать, чтобы на причале скопилась нетерпеливая очередь претендентов на должность.

Конечно, Огилви был не единственным капитаном в мире с дурным и мелочным характером. Но точно ли он знал, что ему хватит скорости для маневра, или просто повезло? Намеренно ли Огилви задирал нос перед лоцманом и своим третьим офицером, чтобы смутить их? «Вероятно, — подумал Брюс, — можно расспросить старшего инженера и точно узнать, что именно произошло, когда Огилви потребовал увеличить обороты». Нет, едва ли это удастся. Они с инженером занимали одинаковое положение, и, если только последний не затаил зуб на Огилви — а Брюс ничего не знал об их взаимоотношениях, — он будет осторожен в ответах. Тем не менее утром можно попробовать.

Несомненно было только одно: везло ему или нет, Огилви лучше всех умел управлять «Левиафаном». Брюс сел на танкер в Гавре и видел собственными глазами, с каким трудом сменный капитан пересек Ла-Манш с его интенсивным движением. Огилви же проделывал это без труда. Или он просто притворялся?

Двери лифта открылись, и Брюс увидел перед собой смазчика в запачканной одежде. Тот опустил лицо и поспешно протянул руку к кнопкам.

— Езжайте туда, куда ехали, — сказал Брюс, заходя в кабину. — Я не тороплюсь.

Двери закрылись. Пока лифт спускался в машинное отделение, смазчик нервно поигрывал своими черными пальцами, затем прочистил горло, как будто полагал, что от него ждут каких-то объяснений.

— Сэр, я ходил подышать воздухом.

— В самом деле? — вежливо спросил Брюс.

— Я завсегда выхожу на палубу, когда получается, — продолжал смазчик.

Брюс подумал, что, судя по говору, тот — ирландец из Глазго. Лифт медленно опускался. Брюс представил себя в роли постороннего человека, способного понять простого матроса, в отличие от любителя дисциплины вроде Седрика Огилви, но он чувствовал себя в лифте как в ловушке и не знал, что сказать смазчику, хотя и считал, что обязан что-то произнести.

— Да, наверно, там у вас довольно жарко.

— Н-да... правда, в рубке не так уж плохо, сэр. Мы забегаем туда, чтобы немножко остыть.

— Да, могу себе представить.

Лифт остановился и открыл двери, впустив в кабину рев двигателей — оглушающий грохот, который подавлял все прочие чувства. У Брюса мелькнула мысль, что спертый и влажный воздух здесь жарче, чем днем в тропиках. Тело немедленно стало просить избавить его от жары и шума, и взгляд остановился на расположенной в центре машинного отделения рубке со звукоизоляционными стенами и кондиционерами. Убежище.

Внутри рубки были расположены электронные мониторы двух котлов высокого давления и паровых турбин мощностью в тридцать пять тысяч лошадиных сил каждая, вспомогательных котлов, опреснителей и электростанции мощностью в три миллиона ватт Серая краска толстым слоем покрывала стальные стены и переплетения труб, узкие трапы и площадки.

Из тех мест, где соединялись некоторые трубы, вырывались струйки пара. Брюс раздраженно покачал головой — столько утечек! «Левиафан» нуждается в основательном ремонте, и Седрик должен позаботиться об этом. Он выведет корабль в открытое море и все исправит.

— Сэр!

— Смазчик задержался в дверях лифта.

— Что такое? — прокричал Брюс через грохот.

— Можно мне поговорить с вами?

— Конечно. — Он нажал на кнопку, и дверь закрылась, отрезав их от невыносимого шума.

— В чем дело?

— В общем-то, сэр, ничего особенного. Просто... Я всегда выхожу на палубу, когда могу. На корме есть местечко, где можно посмотреть через борт.

Брюс кивнул. В планшире на корме имелись широкие выемки для кормовых швартовов.

— Ну и что?

— Не в последний раз, а до этого — когда мы заходили к французам...

— В предыдущее плавание капитана Огилви?

— Ага. Я вышел подышать воздухом. — Смазчик усмехнулся, и его мрачное лицо на мгновение помолодело. — Был шквал. Я вымок до костей. Я люблю так делать в конце смены. А потом греюсь под душем.

— Да-да, — кивнул Брюс.

На больших танкерах моряки пользовались исключительным комфортом. Каюты с ванными. Чистая одежда на каждую смену.

— Сэр, я смотрел на кильватер. Понимаете, это вроде струны, которая никогда от нас не оторвется. Она как будто привязана к корпусу, если вы понимаете, о чем я говорю.