Месть

Ведь и в полночном мраке,

И в серой мерзости дня

Не только люди,

Но и собаки —

Даже собаки

Не видят меня!

Она, усмехаясь:

Ненужных —

Видят ненужные;

Для других мы —

Как мутные лужи,

Грязный снег

Или что

Похуже.

Он пододвигается к Ней, молча обнимает. Грустно смотрят друг другу в глаза. Она устало кладет голову на Его плечо. Оба тихо, почти беззвучно плачут.

Вдруг Его лицо проясняется, и Он предлагает:

Пойдем —

Вот мой тебе совет

В Страну людей,

Которых

Нет.

Она, равнодушно:

А что,

Такая

Есть

Страна?

Он смущается:

Не знаю, есть ли.

Быть —

Должна.

Должен же все-таки быть

Приют И нашей —

Ненужной —

Породе.

Она вопросительно смотрит

Ему в глаза и неясно, чуть заметно улыбается.

Он, озабоченно:

Что с тобой?

Хочешь остаться Тут?

Она, все так же чуть заметно улыбаясь:

Нет.

Просто, кажется,

Боль

Проходит.

Утро месяц усталый душит. Н

а месте, где были души —

Хлясь —

Девушка падает В грязь;

Лицом хороша и фигуркой Та самая «шкурка».

Ночь сгинула.

Сразу шум возник,

За спешкою спешка гонится;

Вдруг — ой, а за ним —

Крик:

— Люди! Люди!

Глядите!

Покойница!

И в заплеванной

Подворотне,

Как на площади

В базарный день,

Толпились,

Кричали,

Головами качали

Все, кому не лень.

— Покойник?! Здесь?!

Это что, шутка?

— Девка?

— А, ну значит, проститутка!

— Глаза-то какие стеклянные! Наркоманка, небось, или пьяная!

— Не, Васек, вроде приличная: Рожа —

Без краски,

Одежа —

Обычная.

— Молодая.

Замерзла, видно.

— Не толкай!..

— Молодым

Умирать

Стыдно!

Ей бы рожать,

Работать,

Учиться!..

— А скольким могла бы она Сгодиться!..

Холодно,

Очень холодно;

Ветер воет,

Как битый пес.

По улицам обмерзшего города

Едет за девушкой

Труповоз.

Она лежит.

В снег грязный

Вмерзла.

Ей дела нет ни до мороза,

Ни до болтающих людей:

Все безразлично стало ей.

Из губ,

Что треснули

Улыбкой,

Как гной,

Немой

Вопрос

Сочится:

«Что

Лучше:

Вовсе не родиться,

Иль жить, но чьей-то быть

Ошибкой?.. »

2013

КРАСНОЕ УТРО

Солнце красное восходит —

Утро красное приходит.

Что за шум в такую рань?

Детский плач, пальба да брань,

Рвущий душу женский вой,

Гогот — грубый и хмельной,

Чья-то пламенная речь

(В ней призывы бить и жечь),

Звон стекла, стук топоров

И толпы невнятный рев.

Кружат страну перемен ветра,

Время летит стрелой:

Тот, кто недавно кричал «ура!»,

Сегодня кричит «долой!»

«Долой монархистов! Долой! Долой!

За все заплатят они головой!

Разрушим ваш мир — и построим свой!

Долой все, с чем жили! Долой! Долой!»

Революций хоровод Закружил, как смерч, людей:

«Пустим старый мир в расход!

Грабь! Круши! Насилуй! Бей!

Скоро будет наша власть:

Эх, упьемся кровью всласть!..»

Ревет, беснуется масса темная —

Вот какие вы, угнетенные!

На всех не хватит не глаз, ни фраз —

Пожалуй, хватит семи из вас.

Вот товарищ мальчишка рыжий:

Как он, бедный, режимом обижен!

Дела его, братцы, как сажа бела:

За девять часов — зарплата мала!

Не зарплата, а просто кукиш —

Ни черта на нее не купишь:

Пивка да водки, хлеба, шпрот

Да ветчины на бутерброд!⁴

Но ведь ему не нужно хлеба —

Ему икры с шампанским треба!..

А вот товарищ девица чернявая:

Орет, выступает — ее дело правое!

Сегодня на митинге

Глотку дерет,

А лет через двадцать —

На зоне сгниет.

В году 37-м, в начале мая,

Не ее ли — в тюрьму,

Статья 58-я⁵?

«Рай на земле». Что ж,

Увидит сама:

Троцкизм.

Терроризм.

Тюрьма.

Колыма.

Что же будет-то — ай-ай-ай!..

Впрочем, нужно ль сейчас об этом?

Пусть расскажет сейчас про рай,

Про «власть — Советам!»

«Долой войну! Свободы! Мира!» —

Солдат с матросом — дезертиры,

Тряся винтовками, вопят —

Немудрено понять ребят:

Зачем с врагом-германцем драться,

Когда приятней с ним брататься?..

Вот товарищ с носом синим,

По три пуда кулаки:

Не беда, что нет России —

Лишь бы были кабаки!

Лишь бы были кабаки,

Да платились пятаки,

Да еще для всякой голи

Разных прав и благ поболе,

А повинностей — помене!..

Рад товарищ перемене!..

А вот «красавица» безносая:

Давно не девочка, еще не взрослая,

Что ночь проводит с кем угодно.

В руках — плакат: «Любовь свабодна!»

И мальчик: нарочно удрал из гимназии,

Чтоб вместе со всеми творить безобразия:

Громит все подряд с разрушительской страстью —

Не знает, паршивец, иного счастья!..

Погляди на них, «героев»!

Вот они — и там, и тут:

Ненасытною ордою По родной стране идут.

И, крича: «Долой буржуя!»,

Делят собственность чужую —

Все слетелись на нее,

Как на падаль воронье!

Но есть среди этих тупиц одержимых,

Завистников, пьяниц, вандалов и прочих

И те, кто и вправду страдал от режима,

Кто бьется за счастье крестьян и рабочих.

Своего не отдаст, на чужое не зарится,

Работал на совесть, умеет и драться,

На плечах — голова, а не задница.

Побольше таких бы, не правда ли, братцы?

Но к власти придут негодяи со стажем,

Увидят в героях козлов отпущенья,

Объявят врагами и так перемажут,

Что тем — за чужое — не будет прощенья...

Революций круговерть —

Вся страна колышется.

Отовсюду: «Смерть! Смерть!! Смерть!!!»

Все надрывней слышится.

Раз не с нами — значит, враг,

Раз — и враг не дышит;

Если что-то и не так —

Лихолетье спишет!

Приятно врагу, когда тебе плохо,

И слился со стонами вражеский хохот:

Хохочет Европа, злорадствуют янки:

Не зря постарались: в пучине насилья,

Разграблена, бита, под звук «Варшавянки»⁶

Гибнет омытая кровью Россия!..

Солнце красное все выше,

Все сильнее жаром пышет,

И террора колесница