Месть Аскольда

Короткое братание, смех. Седлаются кони. Надо торопиться: вдруг пошлет сотник погоню? Но Зуб, а затем и Гол с Кулоткой заявили, что идут с ними.

Уже сидя верхом на лошади, Аскольд обратился к купцу:

— Путята, я премного благодарен тебе за все. Долг верну. У меня к тебе просьба: пусть твои люди отвезут наших детей в Мазовию или к Ярославу. Боюсь, второй осады они не вынесут.

— Все исполню, — заверил Путята. — Ну, храни вас Бог! Авось встретимся…

Вскоре конский топот растаял в предрассветной мгле.

* * *

Батый был доволен. Субудай не стал настаивать на своем решении идти сначала на Чернигов. И, по желанию хана, войско направилось на Киев, только двигалось почему-то чрезвычайно медленно. Часто делались остановки, затевались туркменские учения. Это выводило Батыя из себя, но он сдерживался, не желая в самом начале похода ссориться со своим багатуром. Но однажды хану донесли, что Субудай принимал какого-то уруса, имеющего, к удивлению сторожевиков, пайцзу. Русский исчез так же внезапно, как и появился. Зато Субудай вдруг ожил. Куда подевалась его видимая хандра! Теперь он, как молодой, мотался по степи со своими тургаудами, и нагайка так и свистела в воздухе. Доставалось всем, даже юртджи.

Огромная Орда-махина наконец раскачалась, но двинулась на… Чернигов. Когда, узнав об изменении маршрута, взбешенный хан подскакал к Субудаю, тот объяснил причину несколькими словами:

— Михаил увел дружину в Киев.

Хан все понял. Как ни горько ему было в том сознаться, но правота снова оказалась на стороне Субудая.

* * *

Прибытие князя Михаила в стольный град горожане встретили сухо, даже, можно сказать, безразлично: его визиты ничего хорошего не сулили. Люди начали потихоньку покидать стены града. Уходили мастера, все меньше оставалось купцов. Даже вои, кто мог, старались найти себе применение в других вотчинах. То, что увидел князь по прибытии, сильно его расстроило. Крепостные стены в некоторых местах изрядно обветшали. Жидовские ворота тоже надо было срочно чинить. Не доходили руки и до главного — мало что осталось от былой крепкой дружины. Все навалилось разом. Михаил лихорадочно принялся укреплять город. Однако мастеров не хватало, не все дымили кузни…

Князь окончательно убедился в том, какой вред приносит частая смена власти. Каждый очередной владыка приходит с обещанием поднять город, а на деле заботится только о своей мошне. И вот стоит столица, мать городов русских, разута и раздета, и некому прикрыть ее наготу.

В один из дней в городе появился небольшой отряд всадников, с ног до головы забрызганных грязью, обросших, с уставшими, измученными глазами. Все говорило о том, что отряд проделал немалый путь по нелегкой осенней распутице. И только невесть как оказавшаяся в числе всадников женщина, несмотря на очевидную усталость, смотрелась по-царски величественно, поражая зевак своей неземной красотой. Никто из них и помыслить не мог, что это та самая девчонка-тростинка, которая несколько лет назад покинула их город.

А вот Зуб кое-кого узнал. Но, понимая, что момент для общений пока неподходящий, при встречах либо опускал голову, либо отворачивался.

Кавалькада уверенно двигалась к княжеским хоромам. Такое направление было выбрано по настоянию Аскольда, ибо ему не терпелось объясниться со своим обвинителем. Однако князя на месте не оказалось: уехал куда-то на полюдье.

— Поехали на наш двор, — решила Всеславна.

Она первой въехала в полуоткрытые ворота и с нескрываемым интересом стала осматривать родное гнездо. Здесь мало что изменилось. Разве что хоромы покосились еще сильнее. Да крыльцо стало переламываться крышей вперед. Казалось, по двору бродят те же куры, что и несколько лет назад. Стоящие у яслей коровы равнодушно жевали жвачку, поросята копались в навозной куче, что-то, наверно, выискивая.

Из сеней выскочила служанка и, глянув на всадницу, сразу узнала княжну. «Всеславна!» — закричала она. Тотчас из дома высыпала дворня, радостно приветствуя свою госпожу.

Крики внезапно смолкли: на пороге показалась высокая, с властным выражением лица женщина. Она чем-то напоминала Всеславну, и Аскольд догадался, что это ее тетя, о которой жена много рассказывала.

Всеславна соскользнула с лошади и бросилась с объятиями к тетушке. Встреча была теплой, радушной. Правда, по лицу женщины пробежала тень, когда племянница представила своего мужа. От острого взгляда Всеславны это не укрылось, и она заметно опечалилась. Поняв свою оплошность, тетя поспешила ее исправить:

— Дорогой Аскольд и вы, гости дорогие, милости прошу в дом. — Она взяла Аскольда за руку и первым ввела в хоромы.

Потекли однообразные дни. Каждое утро Аскольд наведывался на княжеский двор, но Михаил все не возвращался. Осеннюю унылость скрашивало счастье быть вместе. Супруги не могли наговориться и налюбоваться друг другом. Они молили Бога лишь об одном: чтобы их снова не разлучили.