Месть авторитета

Бледный, лицо потное — нелегко далась ему прогулка в туалет. Похоже, он не врубился в суть высказываний соседа — подтвердил по привычке.

— У нас на стройке был интересный случай…

А где Трифонов? Жаль, бедро мешает — прогуляться бы, выяснить, по какой надобности задержался водитель грузовика с лошадиным лицом.

Впервые во мне шевельнулось противное чувство жалости к себе. И негодование в адрес Николая. Использует Гошев больного человека в своих целях, заставляет напрягаться, следить, анализировать… До чего же это бессовестно и мерзко!

То, что я сам дал согласие, мало того — настоял, успело забыться…

А по палате разноцветным мячиком запрыгала беседа о любовных приключениях некоего прораба то с нормировщицей, то с бригадиршей. С сексуальными подробностями и слюнявыми деталями. Гена отвернулся, сделал вид' — заснул. Стыдлив калека не по-мужски, не мужик — красная девица из русских народных сказок.

Зато куряка — в восторге. Фыркает, вытирает ладонью мокрый рот. Время от времени подбрасывает рассказчику острые камушки наспех придуманных деталей. Тот охотно подхватывает их и вплетает в свое, кажущееся ему довольно остроумным, повествование. Оба хохочут.

Мне не до любовных сюсюканий, и не до поз, которые принимают находчивые любовники. Адски болит воспаленный шов, кружится голова… Прошел день лечения, но ни уколы, ни перевязки, ни ковыряние в ране на температуру не подействовали — зашкалилась, она на отметке тридцать восемь. В полусне мелькают обрывки безумных видений…… Куряка, отбросив костыли, толкает какую-то древнюю старушку под колеса электрички. При этом он злобно орет, отталкивая безногого, который пытается спасти бабушку… «Отправляйся к своим омам-амперам, не мешай мне дело делать».

Старушка падает на колени, молит о пощаде… Электричка уже рядом, гудит, ревет в полный машинный голос…

… Веснушчатый доктор толкает каталку. В ней — две пары ног: отрезанные, в сгустках крови — Генины, и, покрытые язвами, залитые гноем — Фарида. Везет ужасный груз и похваляется: оформился на полставки санитаром, чьи еще ноги доставить к унитазу?

… Петро, подцепив огромным крюком мое ноющее бедро, кричит куда-то в потолок: «Вира!» Крюк пробил нарыв, из разреза сочится что-то бело-красное… Нужно срочно звать на помощь… Просить «такелажника» вытащить крюк!!! Но из горла — хрипы!

… Нефедова, поводя накрашенными глазками, шепчет: «Ты ищешь вора в законе? Хочешь, помогу? Сам себя ищешь, вот что!» И хохочет, выдвигая нижнюю челюсть…

Очнулся от странных сновидений, когда уже стемнело. Весь в поту, голова вот-вот лопнет от боли.

Палата спит. Отовсюду раздаются стоны, храп, всхлипывания.

Гена быстро-быстро бормочет, глотая окончания фраз. Будто торопится рассказать сопалатникам то, что ему снится. А снится ему, наверняка, прошлая его жизнь…

Какая же она была интересная! Кандидат наук, работал в престижной лаборатории, был на пороге крупного открытия. Еще и бегун классный, в соревнованиях участвовал, призы и медали завоёвывал… «Медальки…» — презрительно уронил куряка.

А теперь что? Полная инвалидность, беспомощность…

Сочно храпит Алексей Федорович. Тщедушный, худой до прозрачности, а храп — будто у ломовика… Интересно, что ему снится? Победа над очередным противником? Тем же Фаридом?…

Раскинулся на постели Петро. «Такелажник». Руки — две лопаты, подсунуты под подушку. Сопит в нее, уткнувшись носом в далеко не белоснежную ткань наволочки. Что ему может сниться? Вира или майна. Мне кажется, на большие размышления он не способен. Не дано.

Трифонов дышит ровно, глубоко. Лишь изредка всхлипывает. Может быть, снится больному человеку хирургическая операция, реанимационные мучения? Все, что, возможно, и ему и мне придется пережить…

Фарида нет. Сегодня дежурит Мариам. В такие дни и ночи парня вожжами не удержать…

Всех перебрал. Будто рассмотрел под увеличительным стеклом. Кто из них зловещий воровской авторитет, которого ищет Гошев?

Недавно был почти уверен: куряка или «такелажник». Другие «кандидатуры» не просматривались. То ли плод моего странного сна, то ли всхлипывания и храп в палате внушили мне этакую неуверенность.

Вор в законе, как правило, волевая личность, умный организатор, хитрый «идеолог». Жестокий и смелый человек.

Если исходить из этих критериев, Алексей Федорович отпадает. С его непомерной трусостью не бандитизмом заниматься — подметанием дворов и улиц. Причем под защитой доброго десятка омоновцев. Палачом, истязателем — да, подходит, воровским авторитетом — не вписывается…

Петро. Покопаться в его прошлой и нынешней жизни не мешает. Вдруг отыщется там крохотная зацепка, благодаря которой можно раскрутить всю ситуацию. Но преступники, особенно в законе, — умные люди. Дураки мигом попадают либо за решетку, либо на тот свет. А у «такелажника» — максимум полторы извилины, да и те так забиты мусором, что не способны шевелиться…