Месть базилевса

Говорили великие воины и беки: вот мой мир!

Но приходит смерть, и героев похитит земля.
С кем останется тленный мир?
Земная жизнь, ты пришла и ушла,
          твой последний привал – это смерть!
О, земная жизнь!

Поэзия древних тюрков VI–XII вв.

1

Походный шатер болгарского хана Тервела высок и просторен, как небо над степью. Настоящий дворец из катаного войлока, натянутого на деревянную основу. Стены внутри и снаружи отделаны светлыми, дорогими шелками, закрывавшими теплый, но грубый войлок. Пол поверх обычных кошм выстлан мягкими коврами из Сирии, яркими как цветущий луг. Бронзовые светильники извиваются на тонких ножках, давая не только свет, но и приятный дым благовоний.

За стенами шатра задувают нескончаемые ветра осени, гоняют по жухлой степи подпрыгивающие клубки перекати-поля, но внутри всегда тепло и уютно от жаровен с рдеющими углями. А сейчас в шатре повелителя Великой Болгарии даже жарко, от многолюдства и духоты потрескивает и чадит масло в светильниках. Хана Тервела, неподвижно восседающего на мягких подушках, окружают дородные боилы, суровые, отмеченные победными шрамами полководцы, тощие, увешанные амулетами камы и седобородые родовые старейшины. Ковры перед ними густо уставлены кушаньями. Баранина и конина – простая, традиционная еда степняков – перемежаются причудливыми кушаньями греческой и италийской кухни. В серебряных и золотых кувшинах вино, пиво, наливки из ягод, медовая брага словен и кислый кумыс.

Ханский пир – в честь высокого гостя, автократора ромеев Юстиниана II. Сам гость сидит в другом конце шатра в сопровождении всего двух телохранителей и двух знатных ромеев. Невелика свита у свергнутого правителя, отметили все приближенные хана, скрывая ухмылки.

Хотя, рассудить, пусть сейчас базилевс Юстиниан не у власти, но кто, кроме Тенгри, Отца Небесного, знает судьбы людские? Сейчас – нет, завтра – да, особенно если хан Тервел со своим огромным войском решит вмешаться в ромейскую политику. Все знают, узурпатором Тиберием в империи не слишком довольны, тот много думает о том, как удержать власть, и куда меньше – как управлять обширной державой. Самое время ударить по богатым ромеям и вдоволь пограбить.

Впрочем (это тоже все знают!), давать хану Тервелу советы, что плевать против ветра. Если совет хорош, можно не сомневаться, хан сам уже до него додумался, если плох – хан все равно выслушает внимательно, но скажет потом так остро и хлестко, что насмешка разнесется по всем аилам, повторяемая множеством голосов. Хан хоть и славится невозмутимостью, но к глупости нетерпим. Нет, уж лучше, как положено на ханском пиру, есть много и жадно, хрустеть костями, смачно чавкать, рыгать с удовольствием и со вкусом облизывать пальцы…

Не лезет уже? Все равно надо! Чем быстрее и больше ты ешь и пьешь, тем сильнее, значит, любишь властителя. А кто утверждает, что участь придворного легка и приятна? Есть и пить в честь сразу двух повелителей – тяжелый труд. Но – почетный!

Понимая это, приближенные хана усердствовали над блюдами и кувшинами, как туча саранчи на посевах.

Спутники базилевса смотрели на варварское пиршество округлившимися глазами. Наверное, прикидывали в уме, сколько дней и ночей голодала перед ханским пиром болгарская знать. И это называется знать… Дикари!

Виновник торжества Юстиниан Риномет мало прикасался к блюдам, приготовленным в его честь, хотя к вину прикладывался часто. И много хмурился, замечали болгары. Но меньше всех ел и пил на этом пиру сам хозяин, властитель обширного Болгарского государства хан Тервел. Он, невысокий и сухощавый, вообще был воздержан в еде, питье и прочих удовольствиях тела.

Чаще, чем на блюда перед собой, хан, невозмутимо прищуриваясь, поглядывал на гостя. Тервел понимал, Юстиниан недоволен, что принимают его не во дворце в Плиске, а в далекой степи, по-походному. Сам хан не сомневался, что сделал правильно, встретившись с багрянорожденным подальше от городов и селений, где всегда найдутся любопытные глаза и длинные языки. Но вот стоило ли вообще встречаться с Меченым? В этом он не был пока до конца уверен…

Впрочем, виду не показал, встретил базилевса радушно, обнял крепко, как брата. К восторгу подданных, собственной милостивой рукой запихнул в рот гостю кусок вяленого кобыльего мяса, предварительно плюнув на него, что является высшим знаком ханского расположения. Автократор ромеев (от радости, не иначе!) долго не мог прожевать дар правителя Болгарии, с видимым усилием напрягая челюсти. Да что говорить, много почестей было воздано базилевсу, очень много. Для свергнутого автократора даже приготовили золотую двузубую вилу, это новое изобретение хитроумных греков, которым, видишь ты, не нравится пачкать пальцы едой.