Месть Бела

Над головой простиралось не по-шадизарски малозвездное небо. Знакомые созвездия Конан или вовсе не находил, или они обнаруживались не там, где он привык отыскивать их, упираясь ногами в заморийскую землю. Ночь касалась тела варвара свежестью и прохладой. Совсем как в Киммерии. И уж точно не так, как в Заморе с ее душными, сухими ночами. И земля не заморийская...

Конану не спалось. В голове, как береговые камушки, тревожимые накатами прибоя, ворочались мысли. Сплошь безрадостные. Ну, что может быть самым ценным для его двойника в этом мире? Допустим, глаза, способность видеть. И как быть? Он что же, должен отнять у него этот дар, которого двойник и так лишен? Выколоть ему эти самые гнилогнои, что ли? Бессмыслица...

Нет бесшумно открывающихся дверей, даже среди хорошо смазанных. И если твой слух обострен, а дело происходит беззвучной ночью...

Киммериец приподнялся, прожигая взглядом темноту. Кому это не спится помимо него? Темный силуэт в ночной темноте уверенно продвигался от двери в ограде к клетке с единственными в этой тюрьме заключенными. Походка-то не слепца...

И не мужчины, определил варвар незадолго до того, как увидел, кто это к нему пожаловал.

— Иди сюда, иноплеменник, — тихо позвала «богиня», остановившаяся у входа в клетку.

Конан безмолвно встал, подошел. «Ее, кажется, именовали Иштар. Да, точно ее», — припомнил северянин, разглядев пришедшую.

— Повернись спиной, протяни мне руки.

Конан безропотно выполнил приказание женщины. И почувствовал, как запястья ему ловко оплели тонкой бечевкой.

Иштар просунула сквозь прутья решетки свои ручки, изяществу которых она выслушала немало комплиментов от тех, кто их видел, и быстро управилась с веревкой. Отомкнув замок, выпустила чужеземца из клетки и завязала ему глаза.

Конан был уверен, что Везунчик проснулся, хотя со стороны сокамерника не раздалось ни вздоха, ни шороха.

— Иди! — приказала Конану женщина. — Сначала прямо.

Что ж оставалось северянину кроме подчинения?..

— Направо.

Спустя некоторое время:

— Стой, теперь налево.

То есть повторялось все то, что он слышал от Адониса, только в обратном порядке.

Они кого-то прихватили по дороге. Кто-то, кому Иштар, видимо, подала знак следовать за ними, теперь топал за спиной киммерийца. По походке — слепец.

Он, подумал сам про себя Конан, делает успехи в мире слепцов, уже на слух отличает зрячих от незрячих. Еще немного, и глаза ему станут не нужны.

Любому путешествию, даже самому увлекательному, приходит конец. Путешествие с Иштар и с завязанными глазами тоже окончилось — скрипом дверных петель, толчком в спину, повторным скрипом, снятием повязки.

Тот, кто недавно дышал Конану в спину, был, не иначе, оставлен снаружи. По эту сторону двери киммериец увидел лишь Иштар. Они находились в небольшой комнате, которую почти полностью занимала кровать. Добротная, дубовая, на ножках толщиной чуть ли не с сам дуб, бесхитростная, но надежная.

К кровати подошла и села на нее Иштар.

— Приблизься ко мне, — приказала та, что считала себя богиней.

«Отчего бы не приблизиться? Вряд ли это разыгрывается ритуал по выкалыванию или отрезанию. Скорее... Впрочем, увидим...» Конан встал перед сидящей женщиной. Она крутила

кольца на пальцах; его руки оставались связанными.

— Ты знаешь, боги во многом похожи на простых смертных... — сказала Иштар и замолчала, погрузившись в задумчивость. Словно решала, продолжать или нет. И решила продолжить:

— Богам так же не чужды некоторые слабости. В конце концов, люди-то и созданы по облику и подобию богов. Так что...

Опять повисла пауза.

— Скажи, человек, если забыть, что я Иштар и мне нужно поклоняться... нравлюсь я тебе как женщина?

Конану не пришлось врать. Несмотря на все выпавшие на его долю невзгоды женщины не перестали его интересовать. Тем более красивые.

— Да, нравишься, — просто сказал киммериец.

— Тогда, — в голосе «богини» зазвучали нотки высокомерия, — я окажу тебе великую честь, позволю провести со мной ночь. Считай, это награда тебе за то, что смог, преодолев все препятствия, добраться до нашей Обители.

Иштар поднялась с кровати. Не отрывая взгляда карих глаз от киммерийца, она принялась медленно, очень медленно развязывать узелок за узелком, расстегивать петельку за петелькой, неторопливо до невыносимости высвобождать из-под одежды молодое, ждущее любви тело.

— Руки связаны, — хриплым голосом напомнил пленник «богов» и «богинь».

— Ничего, — усмехнулась Иштар, — нам это не помешает...

* * *