Месть божьей коровки

– Все, ваша миссия пока закончена, можете идти в палату, – сказал Рустем.

– Как закончена?! А как же встреча с пилотом? Вы не хотите познакомить меня со всеми членами экипажа?! Вы обманули меня? – Старая женщина впала в отчаяние.

Она принялась рвать на себе седые волосы и стучаться головой о стенку с криком отчаяния:

– Все напрасно! Все совершенно зря и напрасно!

Ее стоны и удары прозвучали в ночной тишине просто колоколом набата. У Яны даже волосы на голове зашевелились.

– Успокойтесь! Ради бога, возьмите себя в руки! – кинулась она к женщине. – Вы провалите миссию!

– Какая миссия?! Вы отсылаете меня в палату!

– Мы беспокоимся за вашу безопасность! Вы – самый главный член экипажа! – приостановил ее Рустем.

– Правда? – возликовала женщина, поднимая на него свои светлые слезящиеся глаза.

– Конечно, солдат! А сейчас вспомните правило номер один – тишина! Иначе вы провалите миссию, солдат! – строго сказал Рустем, и это сработало. Бабулька затихла и снова проникновенно посмотрела на пару молодых людей.

– Здесь заперто.

Рустем снова достал свои ключи, украденные им, по всей видимости, из сарая, и забренчал ими. У Яны даже испарина выступила на лбу. На сей раз он достаточно быстро справился с работой, и железная дверь поддалась, производя скрип. Сразу же повеяло каким-то холодом и еще более сильным запахом медикаментов.

Ночные путники спустились в подвал по узкой лестнице с перилами, прошли узкий коридор и вышли в небольшую квадратную комнату с восемью дверями, по две на каждой стороне квадрата. Двери были весьма необычны, представляли собой толстую решетку с амбарным замком. Посередине помещения стоял стол на колесиках, словно в морге, рядом с какими-то приборами.

– Током по голове лечат, – пояснила женщина, ждущая пришельцев.

Яну сразу же стало подташнивать, а Рустем подходил к каждой из решеток и спрашивал, не знает ли кто Олесю или Егора Шимякина? В каждой из камер этого отсека на узкой откидывающейся кровати, под одеялом, без постельного белья лежали люди. Также в камере присутствовали стол с железной гнутой посудой и дырка в полу в качестве унитаза. Над каждым из таких отверстий роем вились мухи, распространялся запах нечистот. Рустем всячески пытался привлечь внимание узников голосом и стуком по решетке. Трое из заключенных никак не отреагировали на посторонние звуки, двое мужчин с какими-то зверскими безумными лицами проснулись и кинулись на решетку, что-то нечеловечески крича и протягивая к ним руки с длинными отросшими ногтями. Яна закричала и спряталась за Рустемом.

– Ой, зря мы сюда пришли! Ой, зря!

Наконец в одной из палат, содержавшихся под такой усиленной охраной, их внимание привлекло бледное лицо немолодой женщины со следами смертельной усталости.

– Что такое? Кто говорил об Олесе?

– А вы ее знаете? – выглянула из-за Рустема Яна.

– Кто вы? – проговорила женщина, хватаясь руками за решетку. – Я не буду ничего говорить, пока не удостоверюсь, что с моей дочуркой все в порядке.

– Олеся – ваша дочь?! – воскликнула Яна.

– Доверьтесь нам, мы – друзья! – подошел к клетке – по-другому это трудно назвать – Рустем.

– Мы хотим помочь, – вторила Яна, внутренне ликуя, что они оказались правы и не зря приехали сюда.

– Нас сюда прислала ваша дочь, – продолжал уговаривать ее Рустем.

– Значит, Олеся доверилась вам? – задумалась женщина под дикие вопли неспокойных соседей. На ее лице боролись противоречивые чувства: радости и тревоги, сомнения и надежды, страха и отчаянной решительности. Вдруг лицо ее моментально сжалось, словно из воздушного шарика выпустили разом весь воздух, покрылось мелкой сетью морщин, и женщина заплакала.

– Дорогие мои… дорогие вы мои… весть-то какая хорошая! Олеся жива! Она же жива, раз вас прислала?

– Конечно, жива, успокойтесь! – взял ее холодные ладони в свои руки Рустем.

– Что она говорит, моя девочка? – спросила женщина.

– Она-то ничего не говорит, – встряла Яна, замечая какое-то внешнее сходство между Олесей и этой женщиной. – Может, вы что-нибудь скажете нам?

– Конечно! Господи, неужели случилось?! Неужели эта несправедливость закончится? Вы точно не от Шимякина? Хотя что я могу потерять? Ничего! Я должна рискнуть! Я не видела нормальных людей уже полгода, и если не доверюсь вам, то где гарантия, что я увижу их когда-либо? – женщина несколько истерично уговаривала сама себя.

– Доверьтесь нам, – подбодрила ее Яна. Ее открытое лицо всегда вызывало доверие у людей; сработало и на этот раз.

– Полгода назад этот старый развратник заприметил мою малышку и предложил жить вместе с ним в его коммуне. Мы знали, что Шимякин уже живет с тремя женщинами, и, конечно же, отказали ему. Этот гад приходил ко мне еще раз, он не привык отступать и предлагал мне за мою дочь очень большие деньги.

– Скотина! – не сдержалась Яна, которая с самого начала чувствовала что-то мерзкое, склизкое в Егоре Шимякине.

– Это именно то слово! Я выставила его за порог и пригрозила, что если еще хоть раз он обратится ко мне с подобной просьбой, то я обращусь в милицию.

– И что?

Женщина облизала бледные потрескавшиеся губы и ответила: