Месть божьей коровки

– Хорошо, допустим, я был Ваней Ивановым и был мой однополчанин Рустем Шаломенцев. Его убивают, а меня ранили, и зачем-то, воспользовавшись потерей памяти, делают из меня, из Вани Иванова, Рустема Шаломенцева… Зачем?

– А вот этого я и не знаю. – К Яне вернулся аппетит. Ее поразила его реакция. Он не обвинял ее, не учинил истерики, ни от чего не отнекивался. А ведь произошла трагедия. Легко ли узнать, что живешь не своей жизнью? Что ты вообще неизвестно кто? Да, Рустем, или кто он там, держался молодцом.

– Я так понимаю, что это легко узнать, – сказал он.

– Как? – Теперь настала очередь Яны задавать вопросы.

– Я понимаю, что показания в моей судьбе различаются у двух людей, у Нелли Молочной и Вовы Царева. Значит, кто-то из них лжет. Все логично. Я склонен думать, что она.

– Аргументы?

– Актриса, ей легче, она может что угодно сыграть. Да и, следуя твоей теории, если между нами была великая и большая любовь, я бы все равно это почувствовал, однако этого же не случилось! Я никогда не подумаю дурного о человеке, с которым воевал. К тому же Вова – полицейский, и он не станет нарушать закон.

– Я не верю… Полицейские тоже могут говорить неправду, к тому же вдруг он тоже контуженный?! А Нелли выглядела очень правдивой и влюбленной…

– Теперь я забью последний гвоздь…

– Давай! Шампанское уже подействовало и смягчит удар, – подбодрила его Яна.

– Дело в том, что, когда я очнулся в госпитале, первым лицом, которое я увидел, было лицо… Нелли Молочной, – сказал Рустем.

– Вот с этого и надо было начинать! – воскликнула Яна. – Заметь, не Вовы Царева! Так что я беру свои слова обратно! Видимо, рыльце в пушку все-таки у Нелли… Но зачем? Для чего?!

– Ты меня спрашиваешь?! – усмехнулся Рустем, что придало его лицу дополнительное очарование. – Я даже не знаю, кто я?!

– Действительно, с тебя толку мало… – согласилась Яна, принимаясь за шашлык, так как она уже высказала все, что хотела, и ей понравилась его реакция, отчасти с юмором, отчасти со смирением.

– Меня радует только одно, – задумался Рустем.

– Что?

Поезд резко вильнул влево так, что Яна с Рустемом одновременно решили попридержать бутылку шампанского и встретились руками, что было сродни разряду электрического тока.

– Что ты не думаешь о том, что я могу быть замешан в чем-то криминальном. Мне ты отвела роль безропотной жертвы.

– А это не так?

– Только так! – улыбнулся Рустем, беря ее руку в свою и целуя.

Яна отдернула руку.

– Когда мы приедем в Москву, я подключу к нашему весьма непростому делу Лебедева Василия Николаевича.

– Я думаю, что он будет рад, – засмеялся в голос Рустем.

– И нечего смеяться! Ты лучше задумайся о своей жизни и вообще о том, кто ты.

Эпилог

Яна торжествующе смотрела на Рустема.

– Что я говорила? Что Лебедев поможет и все будет хорошо!

– Я беру все свои слова обратно. Если ты чего-то хочешь, то ты этого добиваешься, – согласился Рустем, внимательно следя за происходящим.

Они сидели в специальной комнате перед специальным зеркалом – окном, за которым человек по ту сторону не мог их видеть, а они по эту – пожалуйста. За окном находилась комната с голыми серыми стенами, столом и двумя стульями. Все сверхлаконично и скучно и давит на психику, собственно говоря, что и требовалось. Друг против друга сидели следователь Лебедев Василий Николаевич в сером, не совсем новом костюме и с хронически уставшим лицом, и актриса Нелли Молочная, пытавшаяся держать марку даже в изоляторе. На ней были надеты сетчатые колготки, лакированные туфли и красивое зеленое платье с нижней шифоновой юбкой. Макияж и прическа были, как всегда, безупречны. Некоторое нервное расстройство выдавали только бледность, легкое дрожание пальцев рук и постоянное курение.

– Хорошо выглядите, Нелли, – начал разговор Лебедев. Ответом ему стала всего лишь пренебрежительно-снисходительная улыбка.

– Вы сами мне скажете, зачем вы это сделали? – спросил следователь.

– Я хотела бы послушать вас, тем более я не в курсе, что я такого криминального сделала, – томно закатывая глаза, сказала Нелли.

– Вы выросли в очень неблагополучной семье, Нелли. Мать – алкоголичка, и этим все сказано, «отцы» менялись как перчатки. Были ли у вас какие-либо отношения с ними, пусть разбираются психологи, но думаю, что именно в детстве вы невзлюбили всех мужчин, так сказать, оптом, сразу и навсегда.

– Интересно, только мое детство – не ваше собачье дело! Все мы родом оттуда, кому-то везет, кому-то не очень. Не этим красен человек, а тем, чего добивается в жизни самостоятельно! – нервно стряхнула пепел с сигареты Нелли, не отводя взгляда от лица следователя.

– Это сейчас вам легко говорить об этом. А тогда единственным путем выбраться из клоаки для вас стала симпатия Рустема Шаломенцева – парня из очень обеспеченной семьи, прямо-таки богача. Золото застлало вам глаза, хотя, может быть, были и чувства, просто верится с трудом.

– Я любила его, – прокомментировала она, не меняя позы.