Месть для ласточки (СИ)

Годовщину смерти вряд ли можно назвать радостным событием, проще было бы забыть и не акцентировать внимание, но Алан хотел помнить об этом всегда. Не о смерти, о папе-омеге. Он был еще молодым, но сделать ничего не успели. Алану было одиннадцать, когда он умер, о причинах уже узнал в семнадцать, когда сам оказался в больнице. Когда его начали гонять с проверками на наследственность, он узнал, что у папы был порок сердца. У Алана его, к счастью, не обнаружили, настаивали на регулярных проверках, но уже через год омега оборвал все контакты, забрав на руки свои документы и продав квартиру. Из города уезжать не стал, но жить на прежнем месте было невозможно.

Правда, когда стукнуло немного за двадцать, вновь пришлось признаться врачу о пороке сердца родителя, и тот уже сумел убедить омегу, что хоть бы иногда стоит обследоваться, ведь проявиться болезнь может и в двадцать, и в тридцать, и даже позже. Чем раньше обнаружится, тем больше шансов на удачный исход. Алан думает, что недели через две он найдет время, чтоб сходить за направлением. Так быстрее, нежели делать все самостоятельно.

О своей находке Алан думает с каким-то безразличием. В конце концов это было довольно предсказуемо, ничего нового он не узнал. Ну убедился, теперь что? Наверно, нужно попытаться узнать мотивы Льюиса, только как? Уже четыре дня Алан ведет себя абсолютно обычно, разве что сегодня сослался на дела, отказавшись от встречи. Альфа тоже словно ничего не заметил.

Фото было сделано в марте, Алан уже и забыл, что фотографировался для сайта издательства. Конечно, там было подписано имя, но многого это не меняло, слова о том, что Льюис видел его в журнале по-прежнему остаются неправдой. К тому же информацию, что шла дальше, никакой сайт предоставить не мог. Фамилия, имя — черт с ними; день и месяц рождения, на месте года стояли знаки вопроса, но это объясняет, почему Льюис не знал его возраста; место учебы, место работы, место жительства — это все не такая уж и секретная информация, хотя напрягает; а вот дальше шла не очень понятная в плане уместности запись, гласившая, что в документах детского дома Алан появился 19 мая.

Констатация факта, ничего более. Эта информация с ограниченным доступом, но омега не видит в ней ничего страшного, просто как-то это странно. Зачем Льюису может быть нужно это? Ну да, когда Алану было тринадцать, его отца лишили родительских прав, должны были отправить под следствие, но тот попытался покончить с собой раньше, чем его заключили под стражу. Попытка оказалась провальной, однако имела свои последствия — почти все воспоминания о произошедшем после смерти супруга, а так же об Алане исчезли. Отца признали недееспособным и отправили в психиатрическую клинику, а омега был вынужден три года провести в детском доме.

Но все не так уж и плохо, по крайней мере Алан убеждал себя в этом постоянно. Уже в шестнадцать по некоторым причинам ему позволили вернуться домой, конечно, при условии постоянной проверки. Это было куда лучше. Отец к тому времени уже не подавал шансов на выздоровление, закрывшись в своем фальшивом мире, где такого недоразумения, как Алан, просто не существовало. Нет, раньше он любил Алана, просто…

Просто все обернулось так.

В восемнадцать все имущество перешло в руки Алана.

Омега не помнит, чтоб с кем-то конфликтовал или хоть как-то общался, разве что с психологом, что вместо того, чтоб помочь пережить моральную травму, лишь сильнее ковырялся в ней. Но Льюис-то тут причем? Ему вообще тогда года три должно было быть.

Значит, инициатор не сам Льюис? Кто тогда?

Это просто какой-то бред, ничего не складывается. Ну зачем кому-то могла понадобиться такая информация? Упоминание детского дома — это единственное, что выбивается из обыденности в этом своеобразном досье, наверняка ведь не так просто приписано, но у омеги нет ни единой идеи, что бы это могло все значить. Никакого смысла. Алан не располагает никакими секретными данными, чтоб втираться ему в доверие; не творил никаких кошмарных вещей, чтоб мстить; не настолько неприступен, чтоб подбираться к нему, добывая сомнительную информацию не пойми где. И ведь правда, где Льюис мог это узнать?

Вроде и приходится думать об этом, а вроде и черт с ним. Вроде любопытно узнать, в чем дело, а вроде как-то по-барабану. Алан не прочь разузнать истину, однако играть в сыщика не намерен, потому пусть все идет своим чередом. По крайней мере от подобного рода отношений он все равно не потеряет ничего.

Омега сам поразился, как легкомысленно относится к себе: с какой стороны не взгляни, а Льюис — чертовски подозрительная личность.

Фитиль утопает в растопленном воске, и огонек потухает, оставляя после себя маленькую струйку дыма, за секунды развеивающуюся по воздуху. Человеческая жизнь так хрупка и недолговечна, но если бы все невзгоды заключались лишь в этом…