Месть для ласточки (СИ)

О своей второй беременности Алан не знал. У него было желание использовать тест, но возможность отсутствовала, потому странные боли так и оставались неопределенным нечто. На токсикоз это походило мало, так что омега склонялся к какой-нибудь болезни, о которой ему не известно. К счастью или же нет, но продлилось это не долго.

Кровь пошла днем в выходной, омега упал, схватился за живот и сжался весь в комок. Он побледнел весь за секунды, напоминая своим видом полутруп, не было сил даже, чтоб закричать.

Георг любил его. Алан был для него драгоценным ребенком и омегой, что родил ему, но так же альфа прекрасно понимал, что если омега попадет ко врачам, то довольно быстро выяснится о том, что у него есть ребенок, а это грозит домом ребенка и тюрьмой.

Маленький Алан, судорожно хватающий воздух, белый как снег со своими черными разметавшимися волосами. Бледные губы то ли пытаются сказать что-то, то ли так дрожат, глаза застыли, покрывшись влажной пеленой. Лишать себя дорогого Алана не хотелось, но по виду омеги было не ясно, останется ли тот рядом, если оставить все как есть. Подождать, набрать теплую ванну, смыть все следы и стереть слезы. Скорее это было очень сомнительно.

Альфа набрал номер скорой.

Прикосновения его ладони Алан будет помнить спустя многие годы. Вот альфа накрывает его руку, вот утирает слезы, обнимает, гладя по волосам, целует в макушку. Маленький Хель еще спит, а Алану кажется, что он умирает. Вот-вот скользят перед глазами последние секунды, последние глотки воздуха, последние мысли и запахи, но как назло, омега снова не теряет сознания, мучаясь от раздирающего чувства откуда-то изнутри.

- Мой милый Алан, - зовет его отец, убаюкивая и успокаивая своим голосом, хотя звучит он более, чем обреченно и обеспокоенно.

Скорая приезжает, омегу забирают, а Георг ссылается, что не может оставить маленького ребенка одного, но обязательно приедет, как только соберет Хеля. Ждать его сейчас, естественно, никто не собирается, и машина с мигалками мчится в больницу.

Дальше вся жизнь, словно скомканный серый лист.

Алану плохо, он хочет вернуться домой, хочет спать и пить, хочет зарыться в свои домашние одеяла и не высовывать головы. Алан хочет, чтоб его погладили по голове, хочет услышать детский плач, хочет, чтоб хоть кто-то разбил дверь его палаты и схватил за руку. Черт знает куда, лишь бы исчезнуть из этого места.

Ему спасли жизнь, да только звучало это как-то смешно.

Он снова забеременел, только вот плодное яйцо закрепился не на месте. Внематочная беременность закончилось разрывом трубы, что грозило омеге плачевным исходом. Правда, можно ли назвать произошедшее иначе, вопрос спорный.

Жизни он не лишился, зато разом не стало дома. Отца он никогда не увидит, так сразу и сказали, ничего не объясняя толком. Омега подумал было, что и тот погиб, но вскоре ему рассказали все более подробно, не исключая деталей. Ребенка тоже забрали, никто же не отдаст его тринадцатилетнему омеге, который и без того бледнее смерти.

Все это и было началом персонального ада, хотя если признаться откровенно, то и самым сильным ударом. Дальше все переходило в нужную череду будней, где день за днем повторялось одно и то же. Омегу постоянно осматривали, о чем-то с ним говорили, хихикали, утверждая, что вот теперь-то все точно будет хорошо.

Алану казалось, что он все еще умирал. Что может быть хорошо, черт возьми? Что может произойти такого, что все исправит? Он плачет по ночам, давясь слезами, бледнота не проходит, под глазами поселяются синяки, а время снова потеряло свои границы. Алан забывается в суматохе вокруг него, падая в темную бездну. В белокурого психолога, что пытается олицетворять собой луч света, хочется запустить вазой. Алан хорошо его запомнит, но в те дни и он был такой же серой массой, льющей словами жалости, как помоями. А еще он был жутко недоволен, когда его игнорировали или когда Алан пытался было рыпнуться, сказав, что хочет домой. Там было куда лучше.

Тогда-то его и оклеймили и несчастным ребенком, и жертвой насилия, педофилии, сделав все, чтоб и сам омега воспринимал себя именно так. Было чертовски паршиво. И Алан хотел домой.

Примечание к части если вдруг у кого-то бомбанет насчет соответствия правилам про возраст согласия [х] ->

https://vk.com/luts_r?w=wall-34978813_2784

Часть 15

Медленно, но верно лето подходило к концу, небо заволокло серыми тучами и период дождей никак не хотел заканчиваться. Похоже, так и весь месяц пройдет под серым навесом. Алану всегда нравились теплые летние дни, даже когда и жить не особо хотелось. Тепло — оно тепло и есть, от него приятно. Приятно пение птиц и цветущая зелень, светлое голубое небо, воздух теплый, не нужно одеваться в три слоя.

А сейчас без зонта не выйдешь.