Месть еврея

—   Вы ошибаетесь, папа,— возразила с волнением, не трогаясь с места, Антуанетта,— предполагая, что Ва­лерия обрадуется этому разрыву, я имею основания ду­мать, что она любит Самуила Мейера, что перед нашим отъездом между ними было решительное объяснение, и она откажется нарушить данное слово. Чтобы не дать вам повода заподозрить мое влияние на нее, я не пойду за ней, велите позвать ее сейчас же и судите сами. Но позвольте мне еще сказать вам, что я не нахожу бла­городным такой способ спасать Раулю жизнь, которая в руках божьих.

—  Что ты говоришь?! — воскликнула княгиня с удивлением.— Ты серьезно думаешь, что Валерия мо­жет предпочесть Раулю ростовщика-еврея?

—   Успокойтесь, дорогая княгиня,— перебил граф,— если она и права, в чем я сильно сомневаюсь, то это не более как одна из тех фантазий, которая порождает праздный ум молодой девушки. Думая, что она неизбеж­но связана с Мейером, который, впрочем, красив и умен, великодушие Валерии стало изыскивать все благопри­ятные стороны своей жертвы. Кроме того, женщина бес­сильна против любви. Пылкая упорная страсть этого человека могла ее ослепить и покорить, но достаточно будет сказать ей, что жертва ее не нужна и что такой человек, как Рауль, будет ее мужем, чтобы образумить ее. Теперь, Рудольф, позвони и вели позвать Валерию, ее ответ положит конец нашим спорам.

Молодая девушка задумчиво сидела у себя в комна­те. Ее тяготила мысль, что она была невольной причи­ной несчастья, поразившего княгиню. Она чувствовала себя лишней, потому что ее одну не звали к постели больного. А каково было бы ее положение, если бы Ра­уль умер! Между тем, ей не приходило на ум, что она могла спасти его, сделавшись его невестой; ее сердце и все ее мысли принадлежали Самуилу.

Когда на зов отца Валерия вошла в будуар княги ни, она была поражена, увидев, что все собравшиеся были чем-то встревожены. Она побледнела и сжала ру­кой медальон, спрятанный у нее на груди, как будто заключенный в нем портрет мог дать ей силы против мрачного предчувствия, сжавшего ей сердце.

—  Валерия,— обратилась к ней княгиня, сажая ее возле себя и прижимая ее к груди,— жизнь Рауля в ва­ших руках.

—  Боже мой, что вы говорите, княгиня? — прошеп­тала молодая девушка со слезами на глазах.— Я явля­юсь невольной причиной его болезни и мне очень тяже­ло; но я ничего не могу сделать для бедного Рауля, ко­торого люблю как брата.

—  Ошибаешься, дитя мое, ты много можешь сделать для него,— вмешался граф.— Благодаря соглашению, охраняющему нашу честь и интересы, мы отделались от тяжелых обязательств, тяготевших над нами. Через не­сколько дней банкиру Мейеру будет уплачено сполна; жертва, которую ты приносила, движимая дочерней лю­бовью, становится излишней. Ты свободна и будешь не­вестой нашего доброго красавца Рауля. Это известие возвратит ему здоровье и жизнь.

Валерия вздрогнула и порывисто встала.

—  Но, отец, это невозможно! Никто иной, кроме Самуила, не будет моим мужем; я клялась быть ему верной и сдержу свое слово, несмотря на его происхож­дение и на предрассудки света.

Взгляд, брошенный Антуанеттой на графа, ясно го­ворил: «Вы видите, что я была права». Этот взгляд и непривычное упорство дочери, которая, скрестив руки, казалось, готова была защищаться, сильно взволновали раздражительного графа.

—  Ты с ума сошла! — крикнул он, схватив изо всей силы руку Валерии.

Но княгиня отстранила его.