Месть или любовь? (СИ)

Книга 3: Каждый выбирает свою цель в жизни и до последнего не задумывается, а к чему она может привести.

Пролог.

Зам 17 лет до событий.

Комната социального центра была обшарпанной и неприятной. Старые истертые диваны, столик, потрескавшийся по углам, и зеленые неприглядные стены окружали людей и взывали тоску и желание быстрее убраться отсюда. Но четверых людей, находящихся в комнате, мало волновала обстановка приемной гостиной центра. Двое мужчин и женщина сидели напротив девочки лет восьми и смотря на малышку тихонько спорили.

- Вы же понимаете, что она единственный свидетель и у нас просто нет выбора! - говорил женщине один из мужчин - Мы должны поговорить с ней!

- Да поймите же вы! У девочки серьезная психологическая травма! - всплеснув руками, отвечала та, взглянув на ребенка. - На ее глазах убили родителей и старшую сестру! Она молчит уже две недели, и я не уверена что ваши расспросы пойдут ей на пользу. У девочки нервный срыв, она кричит по ночам!

Все трое снова взглянули на ребенка. Малышка сидела подвинув колени к груди и разгадывала японские кроссворды. Мужчины переглянулись. Японские кроссворды - это достаточно сложная головоломка, а ребенок щелкал ее как будто, так и надо. Внешне маленькая, русоволосая, худенькая, с кукольным личиком она казалась настолько увлеченной своим занятием, что и сомнения не возникало, что она их не слышит. Только почему-то старший детектив был уверен, что малышка внимательно слушает каждое их слово и все запоминает.

- У нас нет выбора! Если мы не поговорим с ней, то они уйдут от ответственности! - сказал коллега старшего следователя и тут же с малышкой, будто что-то стряслось.

Она захныкала, а потом резко начала зачеркивать кроссворд, будто пытаясь его изодрать. Бумага порвалась, с такой силой по ней водили ручкой. А ее наставница бросилась к ней успокаивая кроху.

- Вот, Оленька, держи. Новый кроссворд и никто тебя больше не побеспокоит! - потом психолог центра посмотрела на мужчин и бросила. - Теперь вы видите! Любое упоминание о родителях и сестре вызывает у нее неконтролируемую ярость и страх. Оставьте ее в покое! Ей нужно время чтобы прийти в себя! Иначе это может кончиться болезнью! Вы этого хотите?

Мужчины отвели взгляд, с беспокойством переглянувшись. Они уже поняли, что на ребенка рассчитывать не приходится, но все же надеялись. А теперь и последняя надежда растаяла. Эта свинья снова уйдет от ответа. Он опять убил и остался безнаказанным. Только вот это видел ребенок и еще неизвестно, как данных факт отразиться на малышке.

- Хорошо! - кивнул первый офицер - Простите, мы больше не побеспокоим вас. Попробуем найти другой способ добраться до этого человека. Хотя скорее всего он опять уйдет безнаказанным.

- Неправда! - раздался вдруг детский голос. Все резко развернулись. Наставница бросилась к ребенку, но та отстранилась, не позволяя себя обнять. - Он будет наказан. Только не сейчас, позже, но обязательно будет.

Взгляды мужчины и девочки встретились. И он испугался той ледяной жажде мести, которую увидел в этих совсем еще детских глазах. Хотя нет, эти глаза уже не были детскими. В них застыла решимость и какая-то неестественная взрослость.

- Если ты нам все расскажешь, мы тебе поможем. - подсел к Ольге старший следователь.

- Нет, не поможете! - грустно улыбнувшись, совсем по взрослому покачала головой кроха, а потом холодно и деловито продолжила - Если я скажу, прежде чем вы их возьмете, они успеют убить меня и моих младших брата и сестру. А и тех кто попытаются нас защитить. Мама, папы и Риты достаточно, я не хочу больше подвергать никого опасности. Просто подожду, ведь месть это блюдо которое подается холодным.

Кривая жестокая улыбка исказила личико ангелочка и у всех присутствующих по спине потек холодный пот.

- Оля послушай...

- Уходите! - вскрикнула девочка, а потом разрыдалась. - Я вам ничего не скажу! Я хочу чтобы они ушли!

- Вам действительно лучше уйти. - виновато глядя на следователей и в то же время с испугом поглядывая на ребенка сказала психолог.

Мужчины кивнули и пошли прочь. На пороге мужчина обернулся и увидел абсолютно спокойные глаза ребенка и только в их глубине пылал огонек. Мужчина долго еще вспоминал этот взгляд и сам себе боялся признаться, что это было пламя ненависти, гнева и ярости, так несвойственные детям восьми лет.

1