Месть Империи 2. Боги Севера

Проклиная в душе свою мягкотелость и царственные замашки Михаила, Иоанн сполз с седла и, взяв узду недовольно захрапевшего жеребца, уже хотел вставить ногу в стремя, как вдруг перед ним неожиданно возникла Зара. Ее ладони, сложенные лодочкой, застыли, готовые принять носок его сандалия.

Поначалу опешив, Иоанн сообразил: она же одета под стремянного и исполняет свои обязанности, но поставить ногу на ее ладони было выше его сил, и он замешкался. Их глаза встретились, и она подбадривающе моргнула: мол, давай, это же игра, так надо!

Заминка не укрылась от глаз Михаила, но он растолковал ее по-своему.

— Потом полюбуешься подарком! — Он осадил заигравшего под ним жеребца. — Сейчас мы должны поспешить — не хочу, чтобы Василий опередил нас.

Кивнув, Иоанн решился и, наступив на подставленные ладони, взлетел в седло. Он, как мог, старался не нагружать девушку, но к его удивлению ее руки не дрогнули и не прогнулись. Приноравливаясь к жеребцу, Иоанн подумал: «А она сильная!» Его взгляд опустился вниз в поисках Зары, но не нашел ее. Девушка уже сидела в седле, на своем месте позади бойцов Велия.

«И быстрая». — Непроизвольная улыбка растянула губы цезаря.

Расслабиться и подумать о приятном ему не позволил крик Михаила:

— Пошли!

Лошади рванулись вперед, и жеребец под Иоанном, резво взяв с места, полетел вслед за остальными. Сходу наметом пошли в гору, затем, вытянувшись цепочкой, по тропе через лесок и вырвались на выступ скалы, с которого открывался вид на ущелье. Здесь притормозили, и вокруг сразу же раздались радостные возгласы:

— Вон они, вон!

Иоанн прищурился, вглядываясь туда, куда указывали вытянутые руки, и увидел стадо диких свиней во главе с матерым секачом. Они неслись по самому дну ущелья, ловко лавируя между камнями.

— Нагоним их поверху и встретим на выходе! — Крик Михаила смешался с диким улюлюканьем и ржанием коней.

— Пошли! Пошли!

Ветер вновь засвистел в ушах Иоанна, и бешенная скачка понеслась по широкому плато. Белые пики гор на фоне голубого неба, бездонная пропасть ущелья и мелькающие перед глазами скалы — картина завораживала, наполняя сердце Иоанна восторгом. Его уже отпустило напряжение, и хотелось просто нестись вот так, над всем миром, как на крыльях, но эйфория продлилась недолго. Мчащаяся кавалькада не заметила, как Михаил притормозил и резко свернул на узкую тропу, ведущую вниз ущелья. Не заметили все, кроме жеребца Иоанна: тот не мог пропустить своего настоящего хозяина и, протяжно заржав, резко рванул вниз. Не слушая рвущие рот удила, не разбирая дороги, прямо через камни, лавируя между валунами и чудом не ломая ноги!

Это случилось так неожиданно, что цезарь не успел среагировать и теперь, хватая разинутым ртом воздух и обливаясь холодным потом, тратил все силы на то, чтобы удержаться в седле. Страха он не испытывал, было просто не до того — все рефлексы, его и лошади, боролись за выживание. Эта дикая скачка пронеслась, как мгновение, и, сходу продравшись сквозь колючий кустарник, они вылетели на тропу. Жеребец, видимо, осознав, какой смертельный фортель он только что выкинул, заржал и, раздувая бока, перешел на шаг. Михаила уже не было видно, и Иоанн, задрав голову, заорал вверх в надежде, что его услышит Лу́ка или другие, но никто не ответил.

Успокаивая самого себя и лошадь, цезарь начал рассуждать вслух:

— Что будем делать?

Конь естественно промолчал, и пришлось решать самому.

— Чем вновь забираться наверх, лучше будет спуститься в ущелье — рано или поздно я наткнусь там на Михаила или других охотников. — Он похлопал жеребца по холке. — А ты как думаешь?

Тот виновато скосил взгляд, словно понимая, что наделал дел и чудом не угробил их обоих.

— Вижу, согласен. Тогда поехали.

Иоанн уже окончательно успокоился и даже сам удивился собственному хладнокровию: я молодец, неплохо справился, Лу́ка мог бы мной гордиться.

Ущелье оказалось не длинным и вскоре расширилось, заполняясь кустарником и высокими соснами. Тропа опять раздвоилась, и Иоанн, подумав, выбрал ту, которая, как ему показалась, вела наверх. Размышляя, что все же надо выбираться из этой расщелины, он не обратил внимание на следы лошадиных копыт ведущие как раз к другой тропе.

Бурча себе под нос, что охота — явно не его призвание и в следующий раз никакие причины не повлияют на его отказ, Иоанн вдруг явственно услышал голоса, а вслед за ними — яростные крики. Они шли из леса, тянущегося зеленой полосой справа и как будто откуда-то снизу. Соскочив с лошади, цезарь проломился сквозь кустарник и вышел к каменной гряде, которая, словно естественный забор, отгораживал крутой спуск.