Месть Империи 3. Горе Побежденным

— Зачем тебе это? Я могу сказать, но ты все равно не поверишь. Я сама не понимаю, как такое могло произойти, но уверяю тебя, этого больше не повториться, можешь не думать и не беспокоиться.

Иоанн жестом остановил ее.

— Подожди. Поверю я или нет — другой вопрос, а вот почему ты решаешь, что мне следует знать, а чего нет… — Не договорив, он постарался потушить вдруг вспыхнувшее раздражение: «Я позвал ее не ради желания упрекнуть или поссориться. Я хочу получить ответ на вопрос, и все. Это цель! Абстрагируйся от всего остального».

Выдохнув, Иоанн начал по новой.

— Пять минут назад Лу́ка известил меня, что в день нападения был похищен тот самый конюх, что видел, как тебя заменили в шатре перед тем, как его поджечь. Осознаешь⁈ Вышел человек по нужде — ну не убивать же его за это.

По лицу Зары пробежала тень понимания, а цезарь продолжал:

— Если ты скажешь мне, чья была тень, то я буду знать, кто выкрал конюха. Попытаюсь его вызволить или, по крайней мере, нейтрализовать похитителя. Кто он? Я уверен, ты знаешь!

Жесткая усмешка тронула губы девушки.

— Неужели ты сам еще не догадался или тебе настолько трудно поверить, что прокуратор Священного Трибунала продал душу Мардуку за возможность убить тебя?

— Значит, все-таки он. — Вместе с облегчением цезарь ощутил глубокое потрясение. Насколько надо было ненавидеть его, чтобы решиться на такое? А ведь он даже не знал этого человека.

Минутная тишина вернула ему способность мыслить рационально.

— Если прокуратор мертв, то самое важное сейчас — вытащить того бедолагу из лап Трибунала.

— Или заставить его замолчать, — добавила Зара, смотря Иоанну прямо в глаза, и тот, выдержав ее взгляд, согласился:

— Или заставить замолчать.

Девушка удовлетворенно кивнула, и, подумав, произнесла:

— Теперь все встало на свои места. До твоего рассказа о случайном свидетеле я не могла понять мотивов прокуратора, а без полной картины трудно было рассчитывать на то, что ты мне поверишь. Ведь, согласись, звучит немыслимо — слуга Трибунала погубил свою душу ради убийства цезаря, верного сына церкви Огнерожденного.

Слушая, Иоанн вдруг подумал: «Кем же видел меня этот человек, что решился на такое? Демоном, слугой тьмы, исчадием Мардука, несущим тьму и зло человечеству? Может, и правда, все мои разумные построения — всего лишь уловки Ариана, а в действительности мной движет лишь эгоизм и жажда власти любой ценой?»

Отсутствующий вид цезаря остановил объяснения Зары, и она с тревогой взглянула ему в лицо.

— Что с тобой? Ты меня слышал вообще?

— Да. — Отбросив сомнения, Иоанн ответил на ее взгляд. — Я слышал. Ты объясняла мне, почему я тебе не поверил бы. Твои слова разумны и убедительны, но мне кажется, я бы на твоем месте все же попробовал.

Как ни старалась Зара убедить себя в своем равнодушие, упрек, скрытый в словах Иоанна, задел ее за живое. Роль шпионки давалась бы ей гораздо легче, будь парень высокомерным эгоистичным негодяем, каким она себе его представляла, но он ей нравился, и она ничего не могла с этим поделать.

Справившись с минутной слабостью, она гордо вскинула голову:

— За свидетеля не беспокойся. Я обо всем позабочусь.

Глава 24

Начало весны 122 года от первого явления Огнерожденного Митры первосвятителю Иллирию.

Царский Город

С плоской крыши двухэтажного дома Акцинию был хорошо виден весь центральный рынок, церковь Спасительного Пламени на другой стороне площади и ближайшие улицы. Вдоль одной из них вытянулась ставшая уже привычной длинная очередь за бесплатным хлебом. Раздачи проводились регулярно, несмотря на открытое противодействие магистрата. Эмилий Флак пробовал разгонять людей, конфисковать зерно, но пока у него это плохо получалось. Ему не хватало людей и своевременной информации. Сартара сопротивлялась давлению сама по себе, и кровавые стычки на улицах становились все чаще и чаще. Не давая магистрату возможности заранее подготовиться, Акси менял точки и дни раздачи, а жителей Сартары не надо было даже предупреждать об этом. Они сами каким-то волшебным образом узнавали, где и когда, и подтягивались куда надо точно к открытию, зная, что зерна на всех не хватит и место в очереди дорого стоит.

Накал борьбы нарастал с каждым днем, за голову Акциния назначили награду, а соглядатаи Трибунала рыскали по городу, стараясь его отыскать. Наксос относился к этому спокойно. На его стороне была впитанная с молоком матери нетерпимость каждого жителя Сартары к любой власти и ее представителям на своей территории. Чужой человек, как бы ни старался он казаться незаметным, выявлялся на раз, и разговор с ним был недолгий. Шпионский корпус Трибунала нес ежедневные и трудно восполняемые потери, а со своими, решившими заработать легкую монету, Акциний поступал с безжалостностью хирурга, удаляющего опухоль. Черные пожарища нескольких сгоревших вместе со своими хозяевами домов были тому свидетелями, а заодно и напоминанием тем, кому вдруг захотелось бы неправедных денег.