Месть из прошлого

– Я тебе верю, Бетси, но тебе нужно будет обязательно переговорить с адвокатом. Это раз. И еще прими совет. Не беседуй ни с кем приватно, только в присутствии своего юриста. Никому не следует доверять.

– А тебе? – ехидно спросила я. – Тебе можно?

– Мне – да, – глядя мне прямо в глаза, так же как я всего несколько минут назад смотрела в его, серьезно ответил Мур.

Я громко и неверующе фыркнула и отвернулась к окну.

– Мне можно, потому что я должен докопаться до истины чего бы мне это ни стоило. Знаешь – почему?

Я равнодушно пожала плечами и поднялась с диванных подушек, давая ему понять, что аудиенция закончена.

– Для меня это не просто очередное дело об убийстве, Бетти. Отравленная дама была моей бабушкой.

Я без сил опять опустилась на диван. Мама дорогая, куда же я вляпалась?

* * *

Джон Мур, суровый беверли-хиллзский полицейский и внук отравленной бабушки, не обращая никакого внимания на мое шоковое состояние, вызванное его последней фразой, не спеша прошелся по холодной гостиной, равнодушно разглядывая картины на стенах.

– Это ваш портрет? – опять перейдя на вежливо-официальный тон, спросил он и небрежно кивнул на тот, который висел напротив дивана прямо над камином: молоденькая девушка на фоне пасмурного средневекового московского Кремля.

– Это портрет Марины Мнишек, – оторопело ответила я.

– А… – безразлично протянул Мур, и я мысленно закатила глаза.

Сейчас он спросит, не моя ли бабушка эта самая Мнишек и вежливо отметит, как мы похожи.

К чести для себя, Джон ничего не сказал. Дойдя до высоких стеклянных дверей залы, он притормозил, присел на корточки и начал возиться с Фридой. Я не могла прийти в себя от изумления – наше подозрительное и своевольное животное вело себя как любвеобильная коза. Только что не блеяло от ласк Мура-Шмура.

Я почувствовала укол ревности. Любовь с первого взгляда. Скажите пожалуйста!

Бездумно наблюдая за возней Фриды и Мура, попыталась привести в порядок разлетающиеся в разные стороны мысли.

Отравленная бабушка, с которой я никогда не была знакома, неподвижно лежащий на полу ресторана черный мужчина, упавшее на меня наследство в виде полумиллионного коня, подозрение в убийстве Елизаветы Ксаверьевны и желание ее родни оттяпать у меня дом, набитый антиквариатом…

Елизавета Ксаверьевна…

А что, если…

– Послушай, Джон, – обратилась я к сидящему на полу и целующемуся с Фридой полицейскому. – А что, если этот самый Моргулез убил твою бабушку и мою Елизавету Ксаверьевну?

– Мотив? – миролюбиво вопросил Мур, поглаживая лохматое пузо млеющего от восторга пса.

– Елизавета Ксаверьевна была очень состоятельна, – заторопилась я объяснить свою мысль. – В этом доме полно ценных вещей, все в беспорядке распихано по комнатам. Адвокат читал список минут сорок и посоветовал часть особо дорогих безделушек и картин вывезти под охрану, но у меня все руки не доходят разобрать их. Твой Моргулез мог просто устать ждать и попытался избавиться от дамы. Он мог знать о завещании в его пользу. А… вдруг, у него есть подельники? И это они устали ждать и… убили богатую старушку?

– Это каким же должен быть антиквариат, чтобы за него убили двоих человек? Да еще так непродуманно открыто? Мы не в средневековой Венеции живем. И потом, – Мур наконец-то оторвался от Фриды, поднялся с коленок и смахнул невидимые пылинки с джинсов – немецкий педант. – Моргулеза тоже убили. Кто? Эти твои подельники? Потому что он не отдал им этот самый антиквариат, что ли?

В голосе господина полицейского сквозило завуалированное пренебрежение к моим попыткам найти хоть самую плохонькую версию, но я не хотела сдаваться и попробовала еще раз. Мне нужно доказать здесь и сейчас, что я абсолютно не причастна ни к каким убийствам.

– Подожди… Елизавета Ксаверьевна уехала из России совсем девочкой после революции, так? Знаешь, какие вещи привозили с собой эмигранты? Они и ценности-то не представляли. Для них схваченные в спешке вещи являлись просто воспоминаниями о прошлой жизни, потерянной семье, Родине.

– Елизавета Ксаверьевна привезла с собой одну вещь – дневник Марины Мнишек, – книгу из будто бы исчезнувшей или сожженной библиотеки Ивана Грозного. Она рассказала мне вечером, накануне своей смерти, – тут я примолкла на мгновение, удивленная своими же воспоминаниями и подняла глаза на внимательно слушавшего меня Мура, – как влюбленный в нее молодой офицер при прощании всунул в муфточку книгу. На вокзале. А что, если книга и правда принадлежала Марине Мнишек?

Джон потер чисто выбритый подбородок и в первый раз взглянул на меня с неприкрытым интересом.

– А в этом что-то есть. Марина Мнишек, говоришь…

– Может, Моргулеза убили за то, что он украл не ТОТ антиквариат? А подельники не поверили, – неслась я дальше, и Мур меня не прерывал. – А книгу Марины Мнишек я тебе покажу… Если у тебя есть время.

– Сейчас?

– Ну да. Принесу из спальни.

– Ты держишь ее дома?! – вытаращился на меня Джон.