Месть княгини Софьи

Правда, в самом центре широкого поля стояло под бунчуками и хоругвями почти полторы тысячи верховых. По виду – княжеская свита с охраной. К бою явно не готовая, но числом сильно превосходившая его отряд, и вдобавок – свежая.

«Стопчут!» – пробежал холодок по спине княжича. Но обратной дороги у него уже не оставалось.

Василий Юрьевич оглянулся – галичане стремительно вылетали из леса, десяток за десятком пополняя головные сотни. Уставшие, но привычные к походам, не знающие поражений, послушные и уверенные в себе.

Княжич ждал – ведь каждая минута промедления увеличивала его силы.

Сообразили это и москвичи – от свиты неожиданно отделилось несколько сотен одетых в броню бояр, во весь опор устремившись к тракту.

Поняв, что его сейчас отрежут, Василий Юрьевич вскинул рогатину и громко закричал:

– За мно-о‑ой! За Гаа-а‑алич!!!

Его сотни без колебаний устремились следом, понукая тяжело дышащих скакунов и вынуждая их разогнаться если не в галоп, то хотя бы на рысь. Щиты вперед, копья наперевес, через прорези в личинах пляшут над остриями рогатин золотые и серебряные фигурки.

– Вперед, други мои, вперед! Напоим нашу сталь парной московской кровушкой! За Га-а‑а‑а‑алич!!!

Вестимо, в копейном ударе галичане снесли бы половину княжеской свиты, наряженной в меха и ферязи[9] вместо брони. Но потом завязли бы в сече, растеряли рогатины и оказались изрублены бодрыми московскими воинами все до последнего.

Однако Василию Юрьевичу повезло – отделившийся передовой отряд не захотел рисковать и стал разворачиваться, чтобы защитить государя.

Тракту больше ничто не угрожало – и княжич тоже повернул, но ровно настолько, чтобы не сойтись с врагом в лоб, а проскочить мимо. И провел свой отряд буквально впритирку с московскими сотнями, зло ощетинившимися длинными рогатинами! А затем снова сделал вид, что готовится ударить по свите.

Москвичи, спасая Великого князя, поскакали наперерез, опрокидывая собственных обозников, свита бестолково попятилась к лесу, медленно скрываясь под деревьями.

Передовой отряд развернулся в несколько рядов, готовый отразить атаку, – Василий Юрьевич легонько наскочил на храбрецов, дав боярам потыкать в щиты копьями, а затем отозвал галичан и сместился вправо, показывая, что желает обойти защитников, что готов преследовать Великого князя даже через чащу!

Московские ратники попятились еще дальше, закрывая и эту возможность…

А между тем далеко за спиной княжича Василия из зева лесного тракта продолжали вырываться на простор Коровьего Языка все новые и новые сотни галичских бояр. И это означало, что старший сын князя Юрия Дмитриевича победил. Даже не вступив в битву, он не дал врагу собраться к сражению, не допустил его к лошадям, оставил рассеянным мелкими отрядами тут и там по огромному наволоку, отрезал от собственного обоза и почти без боя смог выдавить Великого князя Василия с ратного поля, загнав его в густой темный лес.

Что же это еще, как не победа?

Теперь галичанам оставалось только праздновать и собирать трофеи.

* * *

Когда князь Серпуховской открыл глаза, небо все еще оставалось серым.

Не черным.

Значит, пролежал он в беспамятстве всего ничего, считаные минуты.

Однако, судя по звукам вдалеке, все уже было кончено.

Главный воевода дал себе еще несколько мгновений покоя, затем поднялся на локтях, перевернулся на живот, оттолкнулся ладонями от окровавленной травы и встал на колени, осматривая поле брани.

Там, где недавно гарцевала великокняжеская свита, осталась только примятая трава, но возле самого леса все еще продолжалась рубка. Вестимо, государь с ближними боярами все-таки ушли, а телохранители остались прикрывать их отступление.

Василий Ярославович перевел взгляд на лагерь. Там через костры и палатки быстро катилась железная волна из одетых в броню всадников: чужаков успело набраться уже никак не менее тысячи.

Наступлению кованной рати почти никто не противился – боярские дети и холопы убегали со всех ног, перепрыгивая костры и затаптывая лежанки. Многие уже успели перебраться через реку и скрыться в ивовых зарослях на том берегу, другие еще только брели через Кусь по грудь в воде, поднимая над головой какие-то узелки и сумки, луки или мечи, – то, что догадались схватить с собой, спасаясь от неминуемой смерти.

Оно и понятно. Пеший ратник способен выстоять перед конной атакой только в плотном строю, прикрывшись щитами и выставив вперед крепко упертые ратовищами в землю копья; в прочных шлемах и хорошо бы еще и в надежной броне. Сейчас же в лагере, бездоспешные и рассыпанные по одному, воины могли только бесславно и бесполезно умереть.

Или…

Или убежать, спасая себя для будущих походов.

Чем они сейчас вполне разумно и занимались.

– Василий Ярославович, помоги… – послышался громкий стон почти у самых ног воеводы. – Помоги, у меня сейчас ступню расплющит…

Раненный боярин, придавленный лошадиной тушей, скрипнул зубами и в бессилии поскреб пальцами скользкую, пахнущую парным молоком траву.