Месть Ледовой Гончей

— Больно, но терпимо, — соврал я, натянул ее на себя, сдержав возглас боли.

В молчащей Пустыне раздался выстрел. Одинокий и оттого зловещий. Звук заблудился среди льдов и утих, но все равно во мне что-то сжалось и умерло.

— Ой… — сказал Фарри.

Я посмотрел вниз, забыв про боль, про холод и про страх. Там, среди льдин, раскинув руки, лицом вниз лежал Торос. Рядом с ним вжался в расщелину Буран. Неприкасаемый в алых одеждах крутил головой и окликал товарища, но его белый собрат молчал и не шевелился. Штурмовики после выстрела рассыпались по укрытиям, ощерившись дальнобоями. Несколько теней рвануло в лабиринты льдов, а я смотрел на своего учителя и не мог оторваться, надеясь, что Торос поднимется, что он перевернется на другой бок или махнет рукой — мол, все в порядке.

Буран что-то закричал, но я не разобрал ни слова. Голова закружилась. Не помню, как я оказался внизу. Мне хотелось подойти к Торосу, но меня остановил Крюкомет. Он грубо толкнул меня в сторону.

— Потом! Все потом! Сейчас дело, юнга!

Крюкомет направлял бойцов куда-то в обход ледового лабиринта, раздавая пинки и проклятья.

— Все за Стариком! Не стоим, не стоим! Собрались и пошли! — орал он. — Где Волк? Где, мать его, Волк?

Мне стало жарко. Я моментально забыл про мороз, про рыхлый снег, в который я проваливался на каждом шагу, про примерзшую к варежке рану. Волк…

— Он и Вилли ушли куда-то вперед, должен был зайти стрелкам с тыла, — подал голос один из абордажников. — Неужели убили?

С тыла… Тот одинокий выстрел.

— Это он убил Тороса, — тихо сказал я. Штурмовик рядом со мной покосился на боцмана, покачал головой, но промолчал.

— Вперед! Вперед! — проорал откуда-то спереди Старик. Командир абордажников лично повел в бой своих людей, каким-то чудом определив направление. Я старался идти по рваным канавам, проложенным кем-то до меня. Но все равно то и дело спотыкался. Сам Старик, Буран и четверо штурмовиков (один из них был Сиплый) топали впереди. Еще двое шли со мною. Мы двигались вдоль ледового лабиринта; ветра и солнце превратили его в колючий голубоватый лес, засыпанный снегом. Там можно было спрятать целое войско.

— О Бауди, дрянное ты мясо, как тебя сюда занесло? — Рядом со мной оказался Сабля. Глаза моряка сверкали. — Не рановато?!

Нас стало четверо. Где-то позади торчали Крюкомет и еще двое абордажников. А где остальные?!

— Корабль!

Сияние выдернуло из тьмы черный силуэт ледохода.

— Растянулись! Слишком растянулись! Шаркунье племя, шевелите лапами, чтобы вас сожрали голубые акулы! — бесновался Старик. Над пустыней пронесся тяжелый стон льдов, где-то загрохотало. Небо вновь вспыхнуло, освещая лица, объятые лихорадкой погони.

— Слева! Кто-то слева! — закричал один из идущих с нами штурмовиков. Боец плюхнулся в снег, вскинув дальнобой, Сабля тоже нырнул в сугроб, а я остался на месте, растерянный и испуганный:

— Стой, сука! Стреляю!

— Стойте! — завопил Волк. — Свои!

Офицер штурмовиков с дальнобоем в руках выбрался из ледяных лабиринтов.

— Где Вилли? — спросил его упавший штурмовик. Он тяжело поднялся на ноги, опираясь на оружие.

Коренастый пират пробился на проделанную тропу, перевел дыхание.

— Нет Вилли, — хрипло сказал он. Серебристая парка Волка была залита кровью. — Какая-то сука зарезала. Я не смог ничего сделать.

Он сплюнул на снег, обернулся и увидел меня. Губы пирата тронула ехидная улыбка.

— Ты убил Тороса! — взвыл я и бросился к нему.

— Стоять, юнга! — рявкнул оказавшийся рядом Крюкомет. Сабля в прыжке сбил меня с ног и повалил на снег.

Боцман резко мотнул головой:

— Чего встали? Вперед!

— Он убил Тороса! Я знаю! Это он стрелял!

Моряки с сомнением смотрели то на меня, то на Волка. Даже боцман — и тот на миг опешил. А я лишь сейчас понял, что, кроме Сабли, рядом ни одного знакомого лица.

— Сумасшедший придурок, — прошипел Волк и двинулся к кораблю противника.

— Быстро! Быстро! — послышался крик Старика.

— Он убил Тороса! — повторил я. Эти чувства в душе пирата ни с чем нельзя было перепутать. Униженный штурмовик отомстил Неприкасаемому выстрелом в спину.

— Заткни пасть, идиот, — зашептал мне на ухо Сабля. — Заткни по-хорошему.

— Но это он…

— Заткнись! Потом!

Сабля поднялся, отряхнулся.

— Кретин, — подытожил он. — Тупица и кретин. Пошли!

— Но это он стрелял, я уверен, Сабля!

— Да драное ты дерьмо, оледеневший ты шаркуноед! Заткнись — что неясно! — Он склонился ко мне: — Ты же хочешь вернуться на борт, а?! Тогда завали свою пасть чем-нибудь вонючим и заткнись! Где нашлась одна пуля для героя — найдется и вторая, раз тебе мозга не хватает это понять! Ты хочешь получить ее как можно раньше?!

Я смотрел на него с ненавистью, но наконец нашел в себе силы замолчать. Этот злой и грубый человек был по-своему прав. Я опять поторопился, и теперь Волк будет осторожнее.

— Драный демон, — вырвалось у меня.

— Чего встали, ледоеды?! Быстро сюда! — гаркнул Старик.

Безжизненный корабль встретил нас запертыми шлюзами и руганью Старика. Широкоплечий командир абордажников бродил вдоль ледохода и потрясал воздух разъяренными воплями.