Месть легких денег

Морис демонстративно отвернулся к плите. Он не сомневался в том, что, если они станут любовниками, то в загс затащить её ему уже никогда не удастся. А он хотел иметь нормальную семью, насколько это было возможно, учитывая нрав Мирославы. Вот и держал её на голодном пайке, надеясь на то, что её природный темперамент заставит её дать согласие на брак. Хотя он сильно рисковал. Морис и сам понимал это.

И тут с улицы донёсся автомобильный гудок.

– Шура приехал…

– Откройте ему, пожалуйста, а то я занят.

«Вижу я, как ты занят», – хотела сказать Мирослава, но не сказала ничего и отправилась встречать друга детства.

– Какой неожиданный гость! – воскликнула она, когда Наполеонов вылез из машины, и широко развела руки для объятий.

– Ты забыла добавить, что гость я всегда желанный, – заметил он, охотно погружаясь в её объятия.

– Даже не знаю, что тебе на это сказать, – сделала она вид, что озадачена. А когда он собрался возмутиться, чмокнула его в рыжевато-русую макушку, а потом в острый лисий нос и рассмеялась.

– Только бы поиздеваться над беззащитным человеком, – проворчал он, напустив на себя сердитый вид, в душе же чуть ли не мурлыча от удовольствия.

– Это ты-то беззащитный человек? – спросила она насмешливо.

– А то кто же?! Ладно, я лучше пойду сполоснусь. У вас вода-то есть?

– У нас есть всё! – заверила его Мирослава. – Как в Греции чеховских времён.

На кухню Наполеонов вошёл спустя какое-то время, надев на себя банный халат Мирославы, в котором чуть ли не тонул.

– Ты опять напялил мой халат, поросёнок ты эдакий! – укорила она его.

– Извини, мне было лень подниматься в «Шурину» комнату. А это халат общий!

– Как то есть общий? – округлила глаза детектив.

– А так! Ты же сама надеваешь его, когда тебе лень подниматься на второй этаж и ты пользуешься душем возле кабинета!

– Но это вовсе не значит, что и ты им должен пользоваться.

– Тебе что, халата жалко для друга? – спросил он обиженно.

– Не жалко! Но я тебе сто раз говорила, что это негигиенично!

– Так я же только что помытый! – простодушно заявил Наполеонов и спросил Мориса, не ввязывающегося в их перепалку: – У нас сегодня на обед пирожные есть?

– У нас? – фыркнула Мирослава.

– Конечно, у нас, раз я тут сижу в кругу своей семьи, – нахально заявил Шура.

– Есть, – ответил Морис, – корзиночки с чёрной смородиной.

– А «Наполеона» нет?

– Нет.

Шура вздохнул.

– В другой раз будет тебе твой «Наполеон», – сказала Мирослава.

– Представляешь, – проговорил Наполеонов с нескрываемым возмущением, – захожу я намедни в только что открывшуюся у нас на углу кондитерскую с намерением заморить червячка.

Детективы понимающе переглянулись, каждый из них при этом представил червячка, которого хотел заморить Шура, размером с удава приличной длины и упитанности.

Наполеонов, делая вид, что не замечает их переглядываний, продолжил:

– Подхожу к стойке. За ней стоит барышня, похожая на балерину, только вся с ног до головы утопающая в кружевах.

– Наверное, её наряд должен символизировать взбитые сливки, – предположила Мирослава.

– Не знаю, что она там должна символизировать, но только она меня спрашивает: «Вы каких любите крокодильчиков? Синеньких? Зелёненьких? Розовеньких?» Я впал в ступор, то есть, выражаясь по-русски, обалдел!

Оба детектива хмыкнули.

– Им смешно! – пожаловался Наполеонов коту, умывающемуся на окне после съеденной котлеты.

Так как Дон не обратил на него никакого внимания, Шура снова повернулся к друзьям и продолжил:

– Потом я очухался и говорю: «Я вообще не люблю крокодильчиков!» А про себя думаю: «До чего у людей крыша съехала, если они крокодилов лопать начали!» Но я-то в своём уме. А это чудо в кружевах говорит мне: «Напрасно вы отказываетесь! Это так вкусно! Можно ум отъесть». Я и выдал ей, что тому, кто решился есть крокодилов, отъедать уже нечего! Ума он до этого лишился. И тут подаёт голос перечница, сидящая за столиком возле самой стойки: «Молодой человек, не кипятитесь! Попробуйте пятнистого».

– Чего пятнистого?

– Крокодильчика.

– УУУУ!

– Чего вы воете? Он вкусный-превкусный! Посыпанный кокосовой стружкой.

И тут чудо в кружевах выплыло из-за стойки, подвело меня к витрине и ткнуло в неё наманикюренным пальчиком! Вы не поверите! – Наполеонов демонстративно схватился за голову. – За стеклом было полно крокодилов!

– Не ври, – сказала Мирослава.

– Зуб даю, – щёлкнул Шура пальцем по зубу, – не вру я!

– Я, кажется, догадываюсь, в чём дело, – проговорил Морис.

– Ну ещё бы! – перебил его Шура. – Ты же у нас тот ещё умник-разумник. Но я лучше сам Славке расскажу! – И он выпалил: – Они, в смысле, крокодилы, были неживые!

– Неужто дохлые? – сделала вид, что ужаснулась, притворившись ни о чём не догадывающейся Мирослава.

– Да нет же! – взмахнул обеими руками Шура. – Они были пирожными! Совсем люди сошли с ума на почве импортозамещения и уже не знают, чем ошарашить простой люд.

– А по-моему, они молодцы! – одобрил идею кондитеров Морис.

– Ага, – согласилась Мирослава, – видишь, и бабушке понравилось.

– Какой ещё бабушке? – наморщил лоб Наполеонов.

– Той, что посоветовала тебе крокодильчика с кокосовой стружкой.