Месть мертвеца

— Найду ли я сестру, Ксильда? Найду ли Камерон? Она мертва, правильно?

— Ты найдешь Камерон, — ответила Ксильда.

Я наклонила голову.

— Я не знаю, — проговорила Ксильда после долгой паузы.

Я подняла голову и уставилась на нее, пытаясь угадать, что она имеет в виду.

Манфред возвращался к столу, чтобы оставить чаевые.

Толливер стоял в очереди в кассу. Мы с Ксильдой оказались вместе в конусе странности.

— Но сперва ты должна побеспокоиться о более важных вещах, — продолжала Ксильда.

Я с трудом понимала, как что-то может быть более важным, чем найти тело моей сестры.

Выскользнув из кабинки, я начала с трудом натягивать пальто, а Ксильда поспешно двинулась к выходу. Манфред помог мне всунуть правую руку в рукав и набросил пальто на мое левое плечо. Он слегка нагнулся и, нагибаясь, поцеловал меня в шею. Он сделал это так небрежно, что казалось грубым поднимать из-за этого шум. Мне так казалось, пока я не увидела лицо Толливера. Тогда я поняла, что поцелуй не остался незамеченным. Толливер явно собирался поднять из-за этого шум, я схватила его здоровой рукой и потащила за собой к дверям.

— Ничего страшного, — сказала я. — Я даже не думаю об этом. Он просто очень молодой человек с больной бабушкой.

Я не была уверена, есть ли смысл в моих словах, но в тот момент это просто пронеслось у меня в голове и скользнуло на язык.

— А сейчас нам пора на встречу. Пошли, иначе опоздаем.

Каким-то образом мы оказались в нужной машине, и Толливер завел мотор, чтобы благословенный обогреватель включился. Брат с ненужной силой опоясал меня пристяжным ремнем, и я пискнула из-за боли в руке.

— Прости, — произнес он без всякого раскаяния в голосе. — Он меня раздражает. Он так и ползает вокруг тебя. И все эти штуки на его лице и еще бог знает где! Он так и ждет, чтоб до тебя дотронуться.

Вместо того чтобы смолчать и позволить теме заглохнуть, как я сперва намеревалась сделать, я спросила:

— Это плохо, когда я кому-то нравлюсь?

— Конечно! Только не ему!

Толливер предпочел бы, чтоб я встречалась с Барни Симпсоном или пастором Доуком Гарландом?

— Почему не ему?

Наступило долгое молчание, пока Толливер с трудом старался найти ответ на вопрос.

— Потому что он… Ну… У него и вправду есть шанс. У других парней нет такого шанса, потому что мы все время путешествуем и ты не увидишь их снова. Но он понимает такой стиль жизни, и ему тоже приходится путешествовать — с Ксильдой.

Я открыла рот, чтобы сказать: «Итак, ты не хочешь, чтобы у меня кто-нибудь был?» Но сила, над которой я была не властна, заставила меня захлопнуть рот. Я ничего не сказала. Это ударило Толливера больнее, чем я предполагала, и я боялась усугубить дело. Но мне нужно было что-нибудь сказать.

— Он младше меня.

— Но не слишком юный, — возразил брат.

Я поняла, что мы поменялись местами в споре из-за Манфреда, и поймала себя на том, что пытаюсь не улыбаться. Оказывается, болеутоляющее, которое я приняла в хижине, имело разные эффекты. Во мне расцветало чувство довольства, непринужденной любви ко всему человечеству. Если я когда-нибудь подсяду на какое-нибудь лекарство, это будут болеутоляющие таблетки. Но я не планировала становиться наркоманкой. Как только боль пройдет, с таблетками будет покончено. Имея перед глазами пример матери, мне приходилось следить за собой.

— Не помешает избегать этих таблеток, — серьезно сказала я.

Толливеру не сразу удалось ухватить нить моих рассуждений, но он справился с этим.

— Да, ты же не хочешь снова очутиться в больнице. И прежде всего, ты не сможешь подменять меня за рулем, пока их принимаешь.

— О да, как будто тебя это волнует, — бросила я.

Брат улыбнулся. А я почувствовала себя лучше.

— Но меня это и вправду волнует.

Парковка у баптистской церкви Горы Ида уже была забита машинами. Один из местных копов руководил переполненной стоянкой. Толливер спросил, можно ли высадить меня прямо перед церковью, и коп кивнул.

Я неуклюже вылезла из машины и в ожидании встала на паперти. Когда остальные прошли мимо меня и вошли в церковь, я мельком увидела Твайлу, сидящую за столом у самых дверей. Перед ней был прозрачный пластиковый ящик с прорезью наверху. Надпись на передней стенке ящика гласила: «Пожалуйста, помогите нашим семьям похоронить своих детей». Внутри уже было полно банкнот и мелочи.

Твайла тоже меня заметила и поманила к себе.

Я вошла и села на свободное кресло рядом с ней. Она подалась ко мне, чтобы обнять одной рукой.

— Как дела, девочка? — спросила она.

Как бы ни были мои дела, они все-таки лучше, чем дела Твайлы. Мои раны исцелятся. Ее — нет.

— Я в порядке, — ответила я. — Вижу, вам поручили работу.

— Угу, все подумали, что будет больше пользы, если здесь сядет кто-нибудь из родственников, — сказала она. — Вот я и сижу. Шестеро мальчиков были местными, нам нужно не меньше четырех тысяч долларов на каждые похороны, поэтому мы стремимся собрать двадцать четыре тысячи. Мы получаем их со всего города, но это бедный городок. Думаю, нам повезет, если в итоге мы получим шесть тысяч.

— Как же вы рассчитываете получить недостающее? Или вы думаете, что у вас ничего не выйдет?