Месть Монтесумы

– А как дела с дальнейшими этапами? – Тони с наслаждением допил виски и принялся грызть кубик льда.

– Мы доставили специалиста сюда.

– И кто он? Билли Шульц?

Билли радостно улыбнулся подобному предположению, но Соунз отмахнулся от него:

– Нет. Он наш запасной оперативник. Специалист. Знаток живописи находится в соседней комнате.

– И ломает голову, когда его впустят, – прошелестел от двери вкрадчивый, хрипловатый голос.

– Входите, я как раз собирался вас позвать. «Святой Себастьян» здесь.

Она переступила порог – широкобедрая, длинноногая девушка в короткой юбке, с ниспадающими ниже плеч светло-русыми волосами. Круглое лицо привлекательно на славянский манер, грудь пышная, тоже по-славянски, настолько пышная, что верхняя пуговка блузки не выдержала напряжения и расстегнулась. Пришедшая бросила на Тони из-под длинных ресниц взгляд темных глаз, один из которых был прищурен из-за дыма от сигареты, вертикально торчащей из серебряного мундштука в виде курительной трубки, крепко зажатого между зубами.

– Я Елизавета Злотникова, – поведала она с русским акцентом, легким, но неустранимым.

– Тони Хоукин. – Слегка потрепыхался, будто хотел встать с кресла, но остался сидеть, протянув руку снизу-вверх. Сжав его ладонь, она дважды крепко, от локтя тряхнула ее, будто качала воду рычажным насосом.

– Мисс Злотникова – наш эксперт, – пояснил Соунз, вручая ей панель. – Кооптирована из нью-йоркского музея Метрополитен. Специалист по реставрации и датированию. Картина настоящая?

С огромным уважением взяв картину, девушка поднесла ее к свету, медленно поворачивая то так, то эдак. Потом, прищурив глаз от дыма, сквозь зубы, сжимающие серебряный мундштук, прошептала по-русски: «Боже мой!»

– Что вы сказали?

– Это всего лишь выражение восторга, вырвавшееся у меня непроизвольно.

– Значит, произведение подлинное?

– Окончательно утверждать не могу, пока не сделала химический и спектральный анализ проб дерева и краски. Кроме того, надо сделать рентгеновское просвечивание доски. Тогда можно будет говорить наверняка.

– Что нам и требуется. Но вы можете сказать хоть что-нибудь, вынести предварительное профессиональное суждение или что-нибудь вроде, на которое мы могли бы опереться?

– Могу. Потрясающий колорит, рука гения. Если это и подделка, то настолько потрясающая, что ее автор должен быть мастер.

– Недурно. Вы согласны, Хоукин?

– Да, целиком и полностью!

Елизавета Злотникова бережно уложила картину в футляр и обернулась к Тони, глядя на него поверх тлеющего кончика сигареты, словно через прицел дымящейся пушки.

– Я и не знала, что вы тоже эксперт, этого мне не сказали. Из какого вы музея?

– Это не так просто…

– В самом деле? Пожалуйста, растолкуйте.

– Довольно, – оборвал Соунз. – Незачем вам располагать сведениями о секретной операции. Не приступить ли вам к анализам?

– Час уже поздний.

– Сталин любил работать ночами, – радостно изрек Тони. – Говорят, в такие часы ему работалось лучше всего.

– Что за инсинуации?! – Мундштук снова нацелился на него, будто смертоносное пушечное жерло. – Вы что, хотите сказать, что я тайная сталинистка?!

– Нет, конечно, ничего подобного. Просто, знаете ли, мне казалось, что раз вы русская, то ночная работа, знаете ли… – Голос Тони упал до шепота и прервался под арктическим взором безжалостных черных глаз.

– Я приехала сюда не за тем, чтобы выслушивать оскорбления. Мне официально предоставлено политическое убежище от гонений на художников, теперь я жительница Соединенных Штатов. Вам следует извиниться.

– Извиняюсь, от всей души, я вовсе не хотел вас обидеть.

– Приступайте к анализам, будьте добры, – безапелляционно вклинился Соунз. Елизавета Злотникова поразмыслила над извинениями, в конце концов приняла их, надменно фыркнув, унесла картину в другую комнату и захлопнула за собой дверь.

– Зачем вы это сделали? – вопросил Соунз.

– Да не делал я ничего, просто отпустил реплику. И чего это все такие обидчивые?

– Она решила, что вы обвиняете ее в шпионаже в пользу Советов.

– Ну, вообще-то нет, у меня и тени мысли такой не было, раз нас сюда вытащило ФБР.

Наклонившись к самому уху Тони и прикрывшись ладонью, чтобы не дай Бог не подслушали, прошептал:

– Постарайтесь, чтобы подобное не повторилось. Не следует будить ее подозрений. Так уж выходит, что она и вправду советский шпион.

– И вы вовлекли ее в эту операцию?!

– Потише. Да, все было спланировано заранее. Мы не хотим, чтобы она знала, что ее легенда лопнула, так что позволим ей получить здесь сведения, не представляющие для Советов ни малейшего интереса.

– С чего бы это? По-моему, все остальные очень даже заинтересованы.

– Благодаря этому в следующий раз, когда мы передадим сведения через нее, их сочтут достоверными, хотя на самом деле пойдет дезинформация. Так что больше никаких реплик о Сталине, будьте так добры.

– А можно попросить еще стаканчик?

– Я принесу, – чирикнул Билли.

– Составишь компанию? – предложил Тони, вжившийся в роль радушного хозяина еще со вчерашнего вечера.

– Спасибо, никогда не пью на работе.