Месть на возмездной основе

Мои брови удивленно взметнулись вверх. МГБ? На кой черт я им сдался? Можно сказать, до этого момента день складывался относительно удачно. Да, попытали бы, расстреляли бы. С кем не бывает? У меня такое постоянно случается. А вот товарищи из МГБ — это уже серьезно. И ничего хорошего оно не сулило.

Кончик носа зачесался еще сильнее, но удовлетворить потребность я не смог. Руки оставались закованными за спиной.

— Давай перо, — предложил я. — Напишу тебе чистуху…

— Не-не, — замотал головой Ковалев, поперхнувшись дымом. — На кой черт мне теперь эта твоя чистуха сдалась? С тобой вообще не велено разговоры разговаривать!

— Сигарету, хотя бы, дай…

— Не положено!

Ждали мы недолго. Дверь распахнулась без стука и в кабинет вошли двое. Оба — выбриты до синевы, в одинаковые темно-серых костюмах, идеально отутюженных. Стрелки на брюках — что бритвы. Порезаться можно. Накрахмаленные воротники рубашек прямо слепили своей белизной, выдавая гостей из Москвы. Местные так не выделываются, чтобы не выделяться. А такого чекиста за километр видно.

Один, что постарше — худощавый. Высокий, с резкими, неприятными чертами лица, глубоко посаженными пронзительными глазами. Смотрел он ими, словно ощупывал. Я этот взгляд прямо кожей ощутил. И печенкой. Именно печень, обильно сдабриваемая алкоголем, подсказала, что ей сегодня достанется. И точно — не выпивки.

Второй, что помоложе — пониже. Но недостаток роста с лихвой компенсировался шириной плеч, пиджак на которых надулся, будто внутрь напихали воздушных шаров, бессовестно отнятых у детей в парке. Морда — круглая, угрюмая. Не отягощенная интеллектом. И короткая стрижка ежиком.

— Здравия желаю, товарищи… — вскочил майор.

— Тамбовский волк тебе товарищ, — оборвал чекист. — Этот?

— Этот, — поспешно закивал Ковалев. — Этот самый. Ух, вражина… я б его рожей к стенке и пулю в лоб длиннющей такой очередью, чтобы неповадно было!

— Ключи? — потребовал старший.

Трясущимися руками милиционер вынул из кармана ключ от наручников и вложил его в протянутую ладонь.

— Э! — возмутился я. — Товарищи! Вы, вообще, кто такие? Ковалев, ты чего? Даже документы не посмотришь?

— Климов, покажи человеку документы, — спокойным, ровным, каким-то усталым тоном, произнес высокий.

В ту же секунду я ойкнул от удара по печени. Удар хороший, поставленный. Чувствовался опыт. Я мысленно выругал свою интуицию за то, что в очередной раз не подвела меня. Могла бы соврать, подарить мгновение надежды…

— Достаточно? — поинтересовался старший.

— Печать не разглядел… — процедил я сквозь зубы.

— Климов…

Второй удар, оказавшийся сильнее, заставил меня свалиться вместе с табуреткой. Голова звонко ударилась об истерзанный временем металл кирасы.

— Свои показать? — спросил первый, пожелавший остаться безымянным.

— Не стоит, — прошипел я. — Верю!

Здоровяк бесцеремонно схватил меня за шиворот, поставил на ноги и толкнул в спину, направляя к выходу. Нет, у ментов сервис лучше был. Те сами дотащили… на чай Климову точно не дам.

Глава 5

Меня, как мешок картошки, запихнули на заднее сиденье ЗИМа. Рядом устроился Климов. Он же, вероятно, решив, что отпечатки подошв будут хорошо смотреться на моих брюках, пару раз саданул ботинком. Да я зла на москвича не держу — работа у него такая, нервная. Неназванный МГБшник разместился на переднем месте, рядом с водителем, и развернул зеркало, через отражение сверля своими холодными глазами безмятежную синеву моих очей.

— Слава, пойди, покури пока, — приказал старший.

Шофер молча кивнул и с готовностью покинул салон. Подняв воротник пиджака, нахохлившись под мелким, противным дождем, словно воробей, парень встал на тротуаре чуть поодаль. Похоже, курить-то ему как раз и не хотелось…

— Котов, сюда смотри, — щелкнул пальцами безымянный, привлекая мое внимание. — Вчера у тебя была гражданка Кашнир…

Я не особо понял, вопрос это, или утверждение. Звучало, как утверждение, но с товарищами из МГБ ни в чем нельзя быть уверенным. Я лишь пожал плечами, предусмотрительно отодвинувшись подальше от здоровяка. Отпираться было бесполезно, да кто его знает, какого ответа от меня ждут и что взбредет в голову Климову. Ударно трудясь, я за одно только утро уже выполнил план по синякам и ссадинам на весь день, а ставить стахановские рекорды в столь шкурном деле я не намеревался.

— О чем вы разговаривали?

— О многом, — ответил я. — В основном — осуждали империалистическую политику капиталистических стран, но это я помню смутно. А, да! Что я помню хорошо — она воскликнула «какой большой». Дальше было много «ах» и «еще». И, наконец «и это — все?»

— Не складывается у нас с тобой разговор, — покачал головой чекист.

Погремев коробкой «Москвы», как детской погремушкой, москвич достал сигару и медленно, с наслаждением, втянул носом запах табака. Климов, так и не дождавшись распоряжений начальства, решил проявить инициативу и резко ткнул меня кулаком в живот.

— Сука! — прошипел я.

Можно же как-то по-человечески! Налили бы стопочку, дали закусить, сигарету — и дело бы пошло! Зачем так-то?

— Повторить вопрос?