Месть негодяя

Дежурного санитара играет Юра. Ему не больше пятидесяти. У него нездоровое круглое лицо. И живые детские глаза, ясные, голубые, с черными ресницами, наполнены светом. У Юры год назад был инсульт. А ему отыгрывать, что его бьют пистолетом по шее, падать.

Володя беспокоится.

— Ты в порядке, Юра? Не случится новый инсульт?

— Нет, нет, ничего, — радостно отвечает Юра и продолжает старательно репетировать.

В таком деле важнее не то, как партнер играет удар (хотя и это, конечно, важно), а как ты этот удар отыгрываешь. Движением тела, лицом… У Юры не получается. Он падает с улыбкой. Может, он и не улыбается. Но у него лицо такое. Невинное. А невинность в наше время воспринимается почти, как улыбка. Если бы мне предложили сыграть святого, я построил бы роль на улыбке… Показываю Юре, как лучше отыгрывать, и что делать с лицом…

…Увлекаясь всеми этими играми «с погружением», не играю ли я с огнем? Я ведь почти как эти бедолаги у бронированных стеклянных дверей: не притворяюсь кем-то, не пытаюсь кого-то изображать, а жонглирую верой, что я — это кто-то другой, и мне интересно отыскивать этого кого-то в себе… А вдруг однажды занырну так глубоко, что не смогу вернуться? Мне нужен конец веревки, как у водолазов, чтобы успеть дернуть, если что, и чтобы был кто-то, кто бы держал в руке другой конец, страховал и, в случае чего, помог мне вернуться назад!

Под впечатлением от психушки, дома ставлю пересмотреть «Страну приливов» режиссера Терри Гилльема. …Девочка живет в безумном мире, ее окружают сначала безумные отец и мать, а когда они умирают, безумная соседка и ее безумный брат. Ребенок прячется от реальности в своем воображении. Ее подруги — говорящие белки и куклы, вернее, резиновые головки кукол. Она надевает эти головки на пальцы, разговаривает. И там не монологи — она слышит голоса кукол и белок…

Один из видов сумасшествия — когда, защищаясь от мира, придумываешь другой. И в нем живешь. В вымышленной реальности, где кроме пары сумасшедших соседей нет людей. Общаешься с говорящими белками и с головами кукол — они твои лучшие друзья… Может, в какой-то момент это случилось и со мной? И те, кого я считаю моими друзьями — резиновые головы кукол у меня на пальцах?! А может, все еще страшнее, и я — резиновая кукольная голова на чьем-то беспокойном пальце…?! Надеюсь, что все-таки нет! По крайней мере, моя бабушка по отцовской линии внушает мне некоторую надежду…

С чувством радости и без

…Лиде Колесник не удалось набрать внизу код. Приходится мне спуститься. В шортах и рубашечке с коротким рукавом — я так все время хожу по квартире, если нет инея на паркете — люблю чувствовать себя немножко в лете.

Поднимаемся ко мне, я достаю коньяк.

— Нет-нет, — сразу отказывается Лида. — Я же за рулем.

— Бросишь машину. И, кстати, где апельсины?

— Ты хотел сегодня?

— А когда? Давай налью тебе чисто символически.

— Нет, ни капли. Лучше чай.

Ставлю на место бокалы и коньяк, завариваю чай. Садимся на кухне. Пока делаю чай, все время смеемся. Это так здорово, когда с девушкой много смеешься!

— Как дела на площадке? — спрашивает.

— Сегодня снимали в реальной психиатрической лечебнице.

— В Новинках?

Меня это веселит.

— А откуда ты знаешь, где у вас психиатрическая лечебница? — подмигиваю с подтекстом.

— Чем бы в тебя кинуть… — смеется.

Или она спрашивает:

— А где у тебя это…?

— Что? Ванна? Туалет? Или, может, сразу спальня?

— Ты покажешь мне что-нибудь, — напоминает.

Ставлю первые серии. Пока смотрим, неоднократно звонит ее телефон. Сначала мама. Потом еще кто-то. Лида выходит в коридор разговаривать.

— Мне очень понравилось, — говорит после двух серий. — У тебя есть что-нибудь накинуть? А то холодно.

Приношу плед, укутываю ей плечи.

— Ты так по-летнему одет, — замечает. — А я мерзлячка.

— Если путь к сердцу мужчины лежит через желудок, то путь к сердцу женщины лежит через хороший плед!

— Можно тебя попросить? — говорит смущенно. — Переписать наши сцены…

— Конечно. Только я еще не разобрался, как это делается.

— Я привезу чистый диск.

— Ну, что ты, не надо, я найду…

Она удивленно хлопает ресницами. Что я не так сказал? А, понятно! Ну, типа, «не приедешь ты сюда больше ни с какими дисками, я лучше сам диск найду, чем тебя еще раз приглашу…»

— Я найду диск, приезжай просто так, — едва сдерживаюсь, чтобы снова не рассмеяться.

— С апельсинами приеду, — напоминает.

— Да, уж, пожалуйста!..

В начале второго собирается. В коридоре мы целуемся.

— Я встала тебе на ногу, — смущенно шепчет.

— Ничего, стой, на здоровье!

— Спасибо за чай…

— И тебе спасибо. Что не напоила коньяком.

— Ну, да… Нельзя, завтра же работа…

— Вот, именно!

— Мы еще как-нибудь встретимся, когда не надо будет торопиться…

— Да, мы ни в коем случае не будем торопиться!.. И я возьму в группе парковочные буи…

— В каком смысле?

— Забронирую место для твоей машины у подъезда.

— Понятно. Буи — это обычно на воде.

— А слово хорошее. Такое емкое. И всего три буквы…

Наконец, отпускаю. Она выскальзывает за дверь, жмет на кнопку лифта. Кнопка не загорается.