Месть Ночного Никто

Тут на арену выскочила высокая тайка в облегающем черном трико, тряхнула густым хвостом иссиня-черных волос, схватила одну из дремлющих рептилий за хвост и поволокла из бассейна. Та тихо принимала судьбу, и я уже решила, что крокодилов тупо накачали снотворным. Но тут на помощь девушке выбежал гибкий, как цирковой гимнаст, юноша, принялся тащить уже по два крокодила за раз, и они как-то ожили, задергали лапами. Дальше эта парочка в черном, похожая на красивых азиатских злодеев из голливудских боевиков, стала демонстрировать разнообразные трюки. Они ходили по крокодилам, прыгали через них, заставляли несчастных открывать леденящие душу пасти и засовывали туда всякие, видно, не сильно нужные им части тела – пальцы, руки, головы. Секрет какой-то был: перед очередным издевательством девушка и парень проводили над головой у крокодила звонко щелкающими палочками, от чего рептилии погружались в подобие транса. А потом одним щелчком их из этого транса выводили. Но как они это делали?

Я так увлеклась шоу, что даже позабыла, зачем мы пришли.

– Идите за мной! – вдруг сказал кто-то сзади. И я увидела давешнего тайского парнишку с петушиным хохолком. Он, не оглядываясь, пошел к выходу, и мы с Машкой еле поспевали протискиваться сквозь толпу аплодирующих туристов, мимо которых он протекал как вода.

Почти у самого выхода парень резко свернул вбок, к артистическим вагончикам.

– Куда ты нас ведешь? – прошипела Машка. Но мальчишка даже не повернул головы. Почему-то страха у меня не было – может, из-за его такого смешного хохолка, а может, потому что где-то совсем рядом бродили толпы людей, играла веселая музыка. Уж тут-то случиться ничего не могло, а мы с Машкой сразу договорились, что за пределы парка развлечений не пойдем ни за что. Вдруг парень метнулся куда-то между двух вагончиков, мы прибавили шаг, заглянули за них – никого.

– Что это все значит? – спросила у меня за спиной Машка. Очевидно, ее услышали и ответили. Сначала сзади раздался глухой стук, и я уже начала поворачивать голову, как кто-то долбанул меня по макушке чем-то тяжелым. Полный трындец – вот что это значило…

Пленницы

Обычно тем, кто теряет сознание, дают понюхать нашатырь. Нам это не понадобилось. В комнатке, куда нас с Машкой складировали, так воняло, что нашатырь мог бы показаться нежными духами. Первым моим желанием, как только я открыла глаза, было зажать нос. Но тогда я не смогла бы дышать – рот был занят кляпом. Эта старая грязная тряпка совсем не походила на красивые гуттаперчевые шарики из фильмов. Руки были связаны за спиной – я лишь едва могла шевелить затекшими пальцами. Голова после удара гудела.

Рядом очнувшаяся первой Машка пыталась поговорить со мной через кляп.

Я оглядела душную кладовку. Окон нет, дверь явно заперта, в углу какие-то ведра, вонючие корыта, миски, ручки швабр. Очевидно, подсобка, где готовили крокодилий корм. И едва я подумала об этом, внутри похолодело. Что-то не понравилось мне в таком соседстве…

Тут дверь нашей кладовки открылась, и на пороге нарисовался накачанный таец – как из фильмов про всяких ниндзя. Машка попыталась возмущенно на него мычать, но на его до противности мужественном лице не дрогнул ни единый мускул. Мы были для него предметы неодушевленные, как стоящие в углу швабры. Таец достал из холщовой сумки шприц и небольшой мутный пузырек. О, я сразу заподозрила, что в нем! Машка замычала сильнее и стала выгибаться всем телом. Я понимала, что сопротивляться бесполезно. И последнее, что подумала перед уколом: а ведь когда-то я мечтала узнать, что чувствует человек после введения наркотика…

Кто-то схватил меня за голову и рванул ее вверх, будто решил оторвать одним махом. Но голова не оторвалась – шея стала вытягиваться и раскручиваться, как шланг от пылесоса, как веревка от воздушного шара, как…

Вообще-то я терпеть не могу людей, которые рассказывают свои сны. Особенно кошмары. Поэтому замечу лишь одно: какая бы гадость мне ни приснилась, пробудившись, я поняла, что действительность куда противнее.

На этот раз мы очнулись уже в другой, куда более приличной по запаху комнатушке – и даже лежали на каких-то циновках. Правда, во рту был все тот же кляп, а руки и ноги крепко связаны.

Хотелось пить. Я с ужасом подумала, чего еще вскоре может захотеться.

Тут отворилась дверь. Ну что. Я думала, что меня уже невозможно ничем удивить. И ошиблась.

На пороге стоял Слава из нашего отеля. И ласково улыбался.

– Что, девчонки! Не хотели со мной поужинать, а придется! – приветливо сказал он. И, обернувшись, махнул рукой кому-то за спиной.

Давешний таец-отравитель неслышно шагнул к нам, все так же невозмутимо вытащил кляпы – будто выдернул штепсель из розетки – и перерезал веревки на руках. Вернуть пленницам ноги похитители пока не решились.

Я почувствовала, что мой язык сам стал похож на только что вынутую грязную тряпку. И ворочался с трудом. Разговаривать не хотелось. Хотелось спать. Причем чтобы заснуть – здесь, а проснуться – в Москве в своей кровати.

Даже Машка закричала не сразу. Сначала она долго кашляла.