Месть Нофрет

— И отчего ты так не любишь меня, Иза? — сердито заверещала Хенет. — Вечно ты со своими намеками и подковырками. Я слишком занята наведением порядка в доме, чтобы подслушивать чужие разговоры. И какое мне дело, о чем люди беседуют?

— И вправду, какое тебе дело?

— Если бы не Имхотеп, который по-настоящему ценит меня…

— Что, если бы не Имхотеп? — резко перебила ее Иза. — Ты зависишь от Имхотепа, верно? Случись что-либо с Имхотепом…

— С Имхотепом ничего не случится! — в свою очередь перебила ее Хенет.

— Откуда ты знаешь, Хенет? Разве в нашем доме так уж безопасно? Уже пострадали и Яхмос, и Себек.

— Это правда. Себек умер, а Яхмос чуть не умер…

— Хенет! — наклонилась вперед Иза. — Почему ты произнесла эти слова с улыбкой?

— Я? С улыбкой? — Иза застигла Хенет врасплох. — Тебе это приснилось, Иза! Разве я позволю себе улыбаться в такую минуту… когда мы говорим о смерти!

— Я вправду вижу очень плохо, — сказала Иза, — но я еще не совсем ослепла. Иногда мне помогает луч света, иногда я прищуриваюсь и вижу вполне сносно. Бывает, люди, убежденные, что я плохо вижу, в разговоре перестают следить за собой и позволяют себе не скрывать своих истинных чувств, чего при иных обстоятельствах ни за что бы не допустили. Поэтому спрашиваю тебя еще раз: почему ты улыбалась такой довольной улыбкой?

— Твои слова возмутительны, Иза, возмутительны!

— А теперь ты испугалась!

— Кто же не ведает страха, когда в доме происходят такие чудовищные события? — завизжала Хенет. — Мы все живем в страхе, потому что из Царства мертвых нам на мучение возвратились злые духи. Но я-то знаю, в чем тут дело: ты наслушалась Хори. Что он сказал тебе про меня?

— А что Хори известно про тебя, Хенет?

— Ничего… Лучше спроси, что известно мне про него.

Взгляд Изы стал напряженным.

— А что тебе известно?

— А, вы все презираете бедную Хенет! Вы считаете ее уродливой и глупой. Но я-то знаю, что происходит!

Я много чего знаю. Я знаю все, что делается в этом доме. Может, я и глупа, но я соображаю, что к чему. И вижу порой дальше, чем умники вроде Хори. Когда мы с Хори встречаемся, он смотрит куда-то мимо меня, будто я вовсе и не существую, будто он видит не меня, а что-то за моей спиной, а там на самом деле ничего нет. Лучше бы он смотрел на меня, вот что я скажу! Он считает, что я пустое место, что я глупая, но иногда глупые знают больше, чем умные. Сатипи тоже мнила себя умной, а где она сейчас, хотелось бы мне знать?

И Хенет торжествующе умолкла. Потом почему-то встревожилась и съежилась, пугливо поглядывая на Изу.

Но Иза, по-видимому, была занята собственными мыслями. На лице ее попеременно отражалось то глубокое удивление, то страх, то замешательство.

— Сатипи… — медленно и задумчиво начала она.

— Прости меня, Иза, — опять заныла Хенет, — прости, я просто вышла из себя. Не знаю, что на меня нашло. Ничего подобного у меня и в мыслях нет…

Вскинув глаза, Иза перебила ее:

— Уходи, Хенет. Есть у тебя в мыслях то, что ты сказала, или нет, не имеет никакого значения. Но ты сказала нечто такое, что вызвало у меня новые раздумья… Иди, Хенет, и предупреждаю тебя, будь осторожна в своих словах и поступках. Хотелось бы, чтобы у нас в доме никто больше не умирал. Надеюсь, тебе это понятно.

II

Вокруг один страх…

Во время беседы у водоема эти слова сорвались с губ Ренисенб случайно. И только позже она поняла их смысл.

Она направилась к Кайт и детям, которые играли возле беседки, но заметила, что сначала бессознательно замедлила шаги, а потом и вовсе остановилась.

Ей было страшно подойти к Кайт, взглянуть на ее некрасивое тупое лицо и вдруг увидеть на нем печать убийцы. Тут на галерею выскочила Хенет, кинувшаяся затем обратно в дом, и возросшее чувство неприязни к ней заставило Ренисенб изменить свое намерение войти в дом. В отчаянии она повернулась к воротам, ведущим со двора, и столкнулась с Ипи, который шагал, высоко держа голову, с веселой улыбкой на дерзком лице.

Ренисенб поймала себя на том, что не сводит с него глаз. Ипи, балованное дитя в их семье, красивый, но своенравный ребенок — таким она запомнила его, когда уезжала с Хеем…

— В чем дело, Ренисенб? Чего ты уставилась на меня?

— Разве?

Ипи расхохотался.

— У тебя такой же придурковатый вид, как у Хенет.

— Хенет вовсе не придурковатая, — покачала головой Ренисенб. — Она очень себе на уме.

— Злющая она, вот это мне известно. По правде говоря, она всем давно надоела. Я намерен от нее избавиться.

— Избавиться? — прошептала она, судорожно глотнув ртом воздух.

— Дорогая моя сестра, что с тобой? Ты что, тоже видела злых духов, как этот жалкий полоумный пастух?

— У тебя все полоумные!

— Мальчишка-то уж определенно был слабоумным. Сказать по правде, я терпеть не могу слабоумных. Чересчур много их развелось. Небольшое, должен признаться, удовольствие, когда тебе сплошь и рядом докучают тугодумы-братья, которые дальше своего носа ничего не видят! Теперь, когда их на пути у меня нет и дело придется иметь только с отцом, увидишь, как все изменится! Отец будет делать то, что я скажу.