Месть Нофрет

Агата зря боялась того, что сэр Макс Маллоуан моложе ее. Он любил ее — а это было так нужно. Слегка посмеиваясь, она вспоминает, как Макс сказал, что смотрел на нее, когда она спала, и что у нее благородное лицо. «Про меня можно сказать что угодно: я добродушная, беспорядочная, рассеянная, застенчивая, привязчивая, неуверенная в себе, в достаточной мере лишена эгоизма — но «благородная» — это уж слишком!»

Это не просто факты биографии — это еще и анализ процесса самосохранения творческой личности. Она могла совсем перестать писать, могла стать «душечкой»; кстати, она была отличной помощницей мужа в археологических экспедициях, фотографировала, вносила в каталог и артистически расчищала экспонаты. Но она еще и писала. Уже много лет спустя к их дому в экспедиции пристроили «Агатину комнатку». Там она и писала.

В археологии, особенно в той узкой области, которой пришлось заниматься ее мужу, Агата Кристи приобрела очень глубокие познания.

Но главное, конечно, ее литературная работа. Для нее не понадобилось специального образования. Все, что встречалось в самой обыденной обстановке, становилось толчком к творчеству. «Каждый раз мне кажется, что я написала последнюю свою книжку, но откуда ни возьмись что-то возникает и будоражит мое воображение. Я прямо как налаженный автомат, выпускающий колбасы».

Агата Кристи прекрасно отдавала себе отчет в своих возможностях и способностях. «Я никогда не старалась во что бы то ни стало заниматься тем, что у меня получается плохо, к чему у меня нет способностей от природы». Составила длинный список того, что не может делать и что может. Второй начинался так: «Ну что ж, я могу писать». У нее был отличный девиз: «Не можешь вести поезд — смазывай колеса!»

А писать она могла, честное слово! О творчестве отзывалась трезво и даже наставительно:

«Просто чувствуешь себя ремесленником, представителем хорошей, честной профессии. Ты должен научиться профессиональным приемам, а уж потом, в рамках своего ремесла, можешь воплощать собственные творческие идеи, но ты обязан соблюдать дисциплину формы».

Для тех, кому это покажется сухо и прозаично, приведу еще одну цитату (хочется переписать ее целиком, поэтому главное выделяю курсивом): «Ради Бога, не думайте, чтоб я смотрел на стихотворство с детским тщеславием рифмача или как на отдохновение чувствительного человека: оно просто мое ремесло, отрасль честной промышленности, доставляющая мне пропитание и домашнюю независимость» (А. С. Пушкин. Письма).

Весьма маловероятно, чтобы Агата Кристи читала переписку Пушкина. Просто… искусство прекрасно укладывается в определение «святого ремесла» и даже просто честного ремесла.

Она пишет о начале тридцатых: «В те дни писать было приятно, потому что я прямо переводила работу в деньги». В Америке начались серийные выпуски ее книг. Агата Кристи заняла свое место, у нее нет проблем. Она может купить себе не только машину. Но и дом. И несколько домов.

Она любила дома. И очень хорошо их описывала. Перед второй мировой войной у нее было восемь домов. Во время войны в ее доме были расквартированы военные (кое-какие бытовые «удобства» для множества солдат пришлось потом ликвидировать). Нашли приют в ее доме и дети, вывезенные из-под бомбежки. (В то время я жила под Архангельском в деревне, и помню благодарное отношение к приютившим детей добрым людям.)

Тепло, Агата, или даже «горячо». Я нашла те события, те черточки, которые помогли мне понять отчасти и жизнь, и творчество Агаты Кристи. Но главное объяснение творчества — в самом творчестве.

Во всяком детективном романе есть одно центральное лицо, а именно: детектив, сыщик, расследователь. Его надо придумать. Агата Кристи хотела сделать своего сыщика финном, потом остановилась на бельгийской национальности. Не только потому, что финского языка, а следовательно, и акцента не могла себе представить. Никакого внешнего сходства с автором нет — скорее, это демонстративно яркая противоположность. И все же каждый из нескольких детективов Агаты Кристи — одно из ее «продолжений» или вариантов, маска ее души, способ являться в новом обличье, как уже упомянутый Протей или Гудвин, Великий и Ужасный. Только «властительница тайн» нигде не изменяет своему юмору, везде посмеивается без всякой издевки и над читателем, и над собой, и над своими «обликами». Больше всего «своего» она отдала Ариадне Оливер, начиная с профессии (автор детективных романов) и кончая рассеянностью, импульсивностью и пристрастием к ванне и яблокам. Это слегка карикатурное, шаржированное, но очень симпатичное изображение — себя? Нет, одной из своих ипостасей.

Элемент карикатуры, шаржа — непременная черта каждого портрета «детектива». Все они вызывают симпатию, может быть, тем более теплую, что она смягчена усмешкой. Но виртуозное умение распутать тайну преступления вызывает уважение, подчас даже почтение.

Напомню некоторые цифры, прежде чем говорить о сыщиках Агаты Кристи поименно.